окомандующему. В нем Матос дал понять, что ему не по пути с коммунистами, 
занявшими важные государственные посты, что Фидель не верен делу революции. При 
этом 
Убер Матос предупредил Фиделя, что это письмо носит доверительный характер и не 

предназначено для обнародования. Кастро, не подозревающий о подвохе, не 
предпринимал 
никаких мер до тех пор, пока уполномоченный ИНРА в провинции Камагуэй Энрике 
Мендоса, один из немногих, кто не являлся там «человеком Матоса», не доложил 
поздно 
вечером 20 октября Фиделю, что в провинции готовится самый настоящий мятеж и 
уже 21 
октября Матос намерен огласить «Личное письмо Фиделю» на митинге. 

Потрясенный поступком своего боевого товарища, Фидель, не медля ни минуты, 
отправился в Камагуэй: с врагами и своими противниками он всегда предпочитал 
выяснять 
отношения лично, как говорится, с открытым забралом. Фидель поехал к Матосу, 
один и без 
оружия, оставив свой пистолет в сейфе в Гаване. Весть о его приезде быстро 
распространилась в народе. 21 октября он выступил по радио и призвал 
присоединиться к 
нему всех тех, кому дорога революция. Спустя пару часов на главной площади 
города 
Камагуэй собралось несколько десятков тысяч безоружных людей. На этот раз 
Фидель был 
необычайно краток, но крайне эмоционален. Он сообщил собравшимся, что Матос 
готовит 
заговор, и призвал их идти вместе с ним в гарнизон, которым командовал мятежник.
 Ворота 
штаб–квартиры Убера Матоса были закрыты. Разъяренный Фидель ударил по ним с 
такой 

328 Леонов Н. С, Бородаев В. А. Фидель Кастро. Политическая биография. С. 216. 


силой, что они открылись с первого раза329. 

Толпа вслед за Фиделем прошла в резиденцию Убера Ма–тоса мимо остолбеневших 
часовых, которые не рискнули выстрелить в Кастро. Когда Кастро открыл кабинет 
командующего гарнизоном, тот от растерянности оцепенел. Фидель Кастро бросил в 
лицо 
Уберу Матосу всего лишь одну фразу: «Если кто неверен, то это ты». Заговорщики 
были 
арестованы и доставлены в Гавану. За последние несколько месяцев это было уже 
второе 
предательство человека, которому Фидель доверял. Ранее, в июле 1959 года в США 
бежал 
уже упоминавшийся командующий революционными Военно–воздушными силами Кубы 
команданте Педро Диас Ланс. Он умудрился поставить на ключевые должности в ВВС 
своих 
родственников, и Фидель уволил его. Через несколько недель он был принят с 
распростертыми объятиями в американском конгрессе, где нечасто удостаивались 
аудиенции 
кубинцы. Там он обвинил своего бывшего боевого товарища и командира – Фиделя 
Кастро в 
обмане кубинского народа и насаждении коммунизма. Тогда, в июле, Фидель заявил, 
что 
вызов Диаса Ланса «для допроса в подкомиссию сената США является оскорблением 
для 

Кубы»330. 

Фидель словно предчувствовал беду. Во время первого «пиратского налета» на 
Гавану 
в октябре 1959 года, в дни туристического конгресса, когда в результате 
бомбежки погибли 
двое и были ранены 45 жителей столицы, самолетом, вылетевшим с американской 
базы, 
командовал не кто иной, как бывший командующий ВВС Кубы Диас Ланс. Фидель тогда 

сказал в узком кругу: «Думаю, что настало время готовиться к обороне. Бомбежка 
Гаваны – 
это куда серьезнее взрыва броненосца „Мейн“ (в 1898 году). Ведь здесь сейчас не 
ведутся 
боевые действия. Как можно совершать налеты, убивать беззащитных людей! А что 
случилось бы, если канадские самолеты вдруг стали бы сбрасывать бомбы на 
Вашингтон или 
любой другой город Соединенных Штатов? Что там происходило