- Честь имею явиться,- докладывал по-военному тридцать лет спустя этот бывший 
кавалергард, обратившийся в почтенного отца семейства,- я на всю жизнь остался 
вам признателен за ваш добрый совет! 

Два других офицера остались тоже в хороших отношениях с Алексеем Павловичем, 
несмотря на то что он потребовал их одновременного ухода из полка. Причина была 
уважительная: один из них отбил жену у другого. 

Кавалерийский полк представлял собою в те времена хоть и небольшой, но сложный 
организм. Помимо строевой подготовки, подбора конского состава, забот о 
довольствии людей, о воспитании кадров командного состава командиру полка надо 
было помнить также о полковой швальне, хлебопекарне, наконец, о школе 
мальчиков-кантонистов и приюте девочек - детей сверхсрочных. 

Расстаться со всем этим миром отцу, как он рассказывал мне, было нелегко, но 
участие в комиссиях по выработке новых уставов выдвинуло его на штабную работу. 
В 1882 году он был назначен начальником штаба гвардейского корпуса. На этой 
должности он смог еще шире проявить свои административные способности, 
реорганизовать лагерь в Красном Селе, снабдив его водопроводом, шоссейными 
дорогами, и придать ему в общем тот вид, в котором он и оставался до самой 
революции. 

Отец обладал удивительной памятью и всю жизнь помнил по фамилиям не только 
вахмистров, но даже взводных унтер-офицеров своего бывшего полка, что меня 
всегда поражало. В конце жизни он в Питере почти во всех министерствах, дворцах 
и домах, чувствовал себя как дома, так как всюду встречал швейцаров и прислугу 
из числа рекомендованных им в свое время солдат и писарей. 

С воцарением Александра III в армии произошли большие перемены. Александр II 
любил военное дело, был близок к гвардии, лично знал большинство офицеров. Его 
преемник, испуганный грозным призраком революции, заперся в своей Гатчине. Он 
не любил парадов и военных церемоний, с трудом ездил верхом. Отойдя от военных 
интересов, он предоставил своему брату Владимиру Александровичу заниматься 
гвардейским корпусом. 

Под лозунгом "самодержавие и народность" наступил период "упрощения" и 
"русификации", выразившейся в армии введением новой формы - мундиров в виде 
полукафтанов, цветных кушаков, барашковых шапок, шаровар и т. п. 

На первом придворном приеме, когда все начальники, числившиеся в свите, должны 
были быть в новой свитской форме, командир конной гвардии князь Барятинский 
появился в мундире полка, а на полученные от министра двора замечания ответил, 
что "мужицкой формы он носить не намерен". В результате ему пришлось провести 
остаток жизни в Париже. 

Великий князь Владимир Александрович не нашел моего отца подходящим сотрудником 
для нового курса и взял себе начальником штаба Бобрикова, прославившегося 
впоследствии на посту финляндского генерал-губернатора своей грубой и жестокой 
русификаторской политикой. 

Военная карьера Алексея Павловича оказалась надломленной, и ему пришлось 
отчислиться в свиту, то есть, по существу, оказаться не у дел. 

По счастливому стечению обстоятельств он встретился с министром внутренних дел 
графом Толстым, искавшим в военных кругах людей на ответственные гражданские 
посты. Он предложил отцу пост генерал-губернатора и командующего войсками 
Восточной Сибири; предложение это в ту пору для большинства представителей 
петербургского высшего света равнялось "почетной ссылке". 

До Иркутска месяц пути, за Уралом ни одной, ни железной, ни шоссейной, дороги, 
в России надо расстаться с престарелой матерью, с собой везти трех малолетних 
детей, из которых мне, старшему, едва минуло семь лет. Нужно было надолго 
оторваться от светской петербургской среды. Все это не задержало решения отца. 

Он выехал, как я сам уже помню, во главе целой экспедиции, в которую входили 
будущие крупные администраторы и военные начальники Восточной Сибири. 

Свежие люди, прибывшие с отцом, стали налаживать жизнь края, в котором к тому 
времени не были введены даже судебные и административные реформы Александра II. 
Полковник Бобырь устанавливал границу с Китаем, инженер Розен приводил в 
порядок тысячи километров главных путевых артерий, на Лене и Ангаре строились 
первые пароходы, и, наконец, специальные разведывательные отряды производили 
первые изыскания для великой сибирской железнодорожной магистрали. 

Были в этом краю такие места, как, например, Тунка, Киренский округ, Якутск и 
Алдан, куда начальники края вообще никогда не выезжали и где в полной 
безнаказанности процветала разбойничья деятельность местной администрации. 

Приезжает мой отец однажды в лютый мороз на почтовой тройке в волостное 
правление. Здесь, заведя беседу с волостным писарем, спрашивает, сколько тот