усидчивостью. Не только капитаны, но и полковники были покорными и немыми 
исполнителями решений, принятых в поезде. Там, в салон-вагоне, круглые сутки 
сидел за письменным столом Кур, как подписывал сокращенно свою фамилию 
Куропаткин и как мы его в шутку называли. Право входа в вагон имел один генерал 
Харкевич. Но его сил не хватало. Тогда сменял его только безмолвный Сиверс. 

Можно сказать с уверенностью, что работа проклятого гофкригсрата, пытавшегося в 
свое время сковать гений Суворова, бледнела перед неутомимой деятельностью 
поезда Куропаткина. 

До Ляоянского сражения Куропаткин разрабатывал планы, запершись с Сиверсом в 
своем салон-вагоне. Для подготовки шахэйского наступления он стал действовать 
по-новому: он начал со сбора совещаний высших начальников, а затем, не 
удовлетворяясь этим, стал запрашивать их мнения и предложения в письменной 
форме. Это нужно было ему, чтобы при случае объяснить наместнику Алексееву - 
вот-де мнения моих ближайших сотрудников, не пеняйте на одного меня за неудачи 
и за промедление в оказании помощи Порт-Артуру. 

В конце концов общими усилиями эти мудрые мужи произвели на свет "новое дитя" - 
уже не диспозицию, как под Ляояном, а настоящий приказ за No 8 от 15 сентября 
1904 года, даже с точно указанным часом: "6 часов вечера". 

И к тому ж всего занятнее, 

Чтоб не влопаться опять 

И чтоб шло все аккуратнее, 

Привлекли баронов пять,

пелось про этот приказ в той же нашей штабной песне. 

Западным отрядом командовал барон Бильдерлинг, имея начальником штаба барона 
Тизенгаузена. Во главе восточного отряда был поставлен барон Штакельберг и с 
ним начальником штаба барон фон дер Бринкен, а 1-м корпусом в общем резерве 
командовал барон Мейендорф. 

Всего в наступлении должно было принять участие 257 батальонов, 610 полевых 
орудий и, к сожалению, только 16 горных пушек и 32 пулемета. 

Без карт и сведений о противнике войска были слепы, а без горных орудий и 
пулеметов при действии в горах - и безоружны. Между тем приказ направлял 
главный удар именно в горные районы. 

Японцы тоже, как нарочно, приковывали все помыслы Куропаткина к горному району. 
В штабе только и было разговоров, что про укрепленную японскую горную позицию у 
деревни Ваньяпуза. Ее мы обнюхивали со всех сторон, но после каждой нашей 
разведки занимавший ее гарнизон все возрастал, а укрепления становились 
неприступнее. В приказе так и говорилось: "Первоначальной целью действия 
восточного отряда становится овладение позициями противника у Ваньяпуза". 

Какова же должна была быть эта позиция, чтобы против нее были направлены все 
наши лучшие, испытанные в боях войска 1, 2 и 3-го Сибирских корпусов?! 

Стояли ясные осенние солнечные дни, дороги просохли, и даже проклятый гаолян 
был уже убран китайцами. Все собрались наступать, но: 

Сборы российские долги. 

Как шило ни клали в карман, 

От Хунхэ и до матушки Волги 

Все знали секретнейший план... 

Дня наступления ждали мы целую неделю, в течение которой начальники отрядов 
должны были все хорошенько обдумать. 

Наконец настал желанный час. 

Двадцать второго сентября, ровно в полдень, мы были собраны на мукденской 
площади на торжественный молебен с коленопреклонением по случаю перехода в 
наступление. Широким крестом осенял себя Куропаткин, почтительно стояли позади 
него генерал Сахаров и профессор Харкевич. Смотрели на это театральное действо 
иностранцы и еще много всякого народа. Стоя на коленях и вспоминая в эту минуту 
о Ляояне, я уже чувствовал, однако, что для того, чтобы побеждать, 
"православному воинству" нужны какие-то другие средства. Червь сомнения 
закрался мне в душу и затронул то, что с детства представляло для меня святая 
святых...