тюрьме Шпандау (установлено по согласованию союзным командованием 18 июля 1947 
года):
Заключенный обязуется повиноваться всем приказам надзирателя без колебания, 
даже если он считает их глупыми. Он должен вставать при входе офицера в камеру 
и снимать шапку. Раз в два месяца он имеет право на 15-минутную встречу с 
родственниками. За нарушение режима положены наказания: круглосуточный яркий 
свет в камере либо полное отключение света на несколько суток, лишение прогулок 
и теплой одежды, надевание наручников, замена постели на более жесткую, в 
качестве питания - хлеб и вода.

— Ваш отец пробыл в Шпандау сорок лет… По сути, эта тюрьма стала его вторым 
домом. В каких именно условиях он там содержался?
— В ужасающих. Сначала вместе с ним в тюрьму поместили шестерых других деятелей 
третьего рейха - они хотя редко, но могли общаться. Министр иностранных дел при 
Гитлере барон фон Нейрат постоянно всех агитировал: “Да ладно, чего вы тут 
скучаете? Нам в этой тюрьме долго жить, так давайте превращать ее в райский 
уголок. Почему бы нам в Шпандау сад не посадить, чтобы отдыхать в тени 
деревьев?” Сначала всем казалось, что он рехнулся с горя, а потом подумали: а 
ведь действительно, в саду можно гулять. Посадили березы, несколько дубов, 
каштаны, парочку орехов, яблони… В общем, целый лес вырос. Его содержание 
стоило $1.000.000 в год.

— Действительно, какие ужасающие условия…
— Вы зря шутите. Шпандау не зря называли “мешок пыток” - там и здоровые люди-то 
жизнь самоубийством кончали, а мой отец уже был старым человеком. К тому же в 
1966 году освободили последних заключенных - министра вооружений Шпеера и 
лидера гитлерюгенда фон Шираха. Отец остался один в огромном комплексе из 132 
камер, рассчитанных в среднем на 600 заключенных, занимая скромную “одиночку”. 
Разговаривать с ним и называть по имени охранникам было строго запрещено.
Обращаться следовало так: “заключенный номер семь”. Сама охрана (ведь вы 
понимаете, что дряхлый старик только и думает, как совершить побег) состояла из 
100 военнослужащих США, Франции, СССР и Великобритании. Также были врач, 
плотники, маляры… Знаете, ворота этой тюрьмы всегда красили зеленой краской, 
постоянно… Я запомнил эти ворота, много раз сквозь них проезжал. Рудольфу Гессу 
за столько-то лет смотреть на них надоело, он сказал: “А что, другого цвета 
совсем не существует? Покрасьте хотя бы в синий!” На него странно поглядели, 
пожали плечами и опять покрасили ворота зеленой краской… Содержание 
“нацистского военного преступника Гесса” стоило 1.000.000 долларов в год.

— Как Рудольф Гесс обычно проводил свой день в тюрьме?
— Подъем в 7 утра. Далее отец принимал душ (у него в камере построили 
специальную душевую, в которой была установлена камера наблюдения) с помощью 
врача. Тот же врач осматривал его, делал три укола - персантина, иоптина и 
изосорбида (всего в сутки таких уколов делалось десять), давал таблетку 
мультивитаминов и провожал на завтрак. Еда соответственно была не из ресторана 
- хотя масло и салат в меню иногда присутствовали. Периодически отец приносил с 
собой на завтрак пирожные, которые ему передавала мать. Охрана при осмотре 
резала их на мелкие куски (искали, не запекла ли в них мама вещь, которой можно 
перепилить решетку), за что потом отец охрану благодарил - не надо мучиться и 
разрезать самому. После завтрака Рудольф Гесс обычно читал - ему разрешали 
брать из библиотеки четыре книги в месяц. Эти книги были славно обработаны 
цензурой - некоторые страницы вырваны с корнем. Один раз отец возмутился: “Я 
уже раньше читал эту книгу! Я все равно знаю ее содержание! Дайте мне 
недостающие страницы!” - на что последовал невозмутимый ответ “не положено”.
Еще отец писал письма - ему разрешали одно письмо в месяц размером в 1300 слов, 
и он писал его долго - растягивая удовольствие. До обеда Гесс гулял в том самом 
саду, который они посадили. Туда надо было долго идти по старинной мрачной 
каменной лестнице. В 1984 году администрация тюрьмы построила специальный лифт 
для “заключенного номер семь”, чтобы он мог спускаться и подниматься в сад без 
задержек. В этом летнем саду его и убили - выбрали время, когда прогуливался.
Что и говорить, режим в этой тюрьме был чудовищный.

Ходили слухи, что Гесса убили еще раньше, а в тюрьме сидит двойник
— Тюрьма, насколько мне известно, и не призвана напоминать курорт.
— Может, она и не должна быть курортом для юного серийного душителя женщин, но 
моему отцу было под сто лет. Над ним издевались как могли. Помнится, у него 
разбился керамический заварной чайник, он дважды писал прошение, чтобы ему 
купили новый. Купили через полгода - как раз в день его смерти. Содержать 
немощного старика в подобных условиях, когда многих деятелей правительства 
Гитлера и высокопоставленных генералов СС давно отпустили из тюрем по домам, 
было настоящим зверством. Я помню, какой он был… Чашку кофе держал двумя руками,
 потому что, держа одной, он ее проливал. Говорят, он затянул у себя на шее 
провод так, что тот врезался до кости. Чушь собачья - он бы и нитку не смог 
завязать в таком-то состоянии.
— А вам известна версия, что в 1987 году в Шпандау умер вовсе не Рудольф Гесс , 
а его двойник? Настоящего Гесса, как поговаривали, английские спецслужбы тихо 
убрали двадцать лет назад, чтобы он никому ничего не рассказал…
— Да, в 1979 году известный английский врач Хью Томас заявил, что человек в 
Шпандау - не Рудольф Гесс. Мой отец в первую мировую был ранен на фронте - пуля 
прошла сквозь легкое, остался шрам. Так вот, доктор Томас, осматривая