переименование высшим командованием его фронта во второстепенный не имеет 
существенной разницы. В данном случае оно определенно не означало для него 
никакого улучшения. Прошли сильные дожди, реки вздулись, превратились в бурные 
потоки. День ото дня становилось все холоднее. Люди и машины тонули в грязи. 
Однако упорные бои непрерывно продолжались. 

Противник со своих огневых позиций, зачастую устроенных в прочных скалах, 
перекрывал все подступы, и каждый дюйм земли отвоевывался только изматывающими 
обходами по склонам гор, уничтожением огневых точек противника с помощью 
подрывных зарядов, "выкуриванием" вражеских солдат из их прочных укрытий. 

В начале декабря я получил известие, что президент будет возвращаться в 
Соединенные Штаты через наш район. Я направился в Тунис, чтобы встретить его. 
За несколько часов до прибытия президента ко мне поступила несколько искаженная 
радиограмма от генерала Маршалла, в которой излагались некоторые детали, 
связанные с моим предстоящим назначением на новый пост. Когда Маршалл составлял 
эту радиограмму, он, видимо, полагал, что я уже получил соответствующую 
информацию по этому вопросу через каналы штабной связи. Однако я, не имея 
никакой информации, не мог четко понять суть этой депеши. Президент прибыл во 
второй половине дня и внес полную ясность в этот вопрос одним кратким 
предложением: "Итак, Айк, вы будете командовать операцией "Оверлорд". 

Поскольку мне нужно было сразу же обсудить с ним некоторые детали на следующий 
день, у нас в тот момент не было возможности поговорить о моем новом назначении,
 но я все-таки сумел сказать: "Господин президент, я понимаю, что такое 
назначение было делом нелегким. Но я надеюсь, что вы не будете разочарованы". 

Остальную часть дня мы провели в приготовлениях к поездке президента на Мальту 
и Сицилию. На Мальте он хотел объявить Горту и гарнизону острова благодарность 
за мужественную оборону в 1941 и 1942 годах, а на Сицилии хотел лично осмотреть 
американский аэродром и вручить генералу Кларку награду. Оба эти его желания 
осуществились, однако в силу задержки на Мальте из-за неисправности его 
самолета президент не мог продолжить свой путь домой в тот день, как было 
запланировано. Сотрудники секретной службы проявляли раздражение и высказывали 
опасения, но президент по секрету сообщил мне, что он решил остаться в 
Карфагене еще на одну ночь, и если бы для задержки не нашлась весомая причина, 
он придумал бы ее сам. Я заметил, что, вероятно, никто не будет ставить под 
сомнение право президента Соединенных Штатов определять план своей поездки. Он 
выразительно ответил: "С секретной службой спорить не приходится!" 

Во время этого посещения нашего театра военных действий президент несколько раз 
в беседах возвращался к вопросу о моем предстоящем переводе в Лондон. Он сказал,
 что назначил меня командующим операцией "Оверлорд" с полного согласия генерала 
Маршалла и что, по его мнению, фактор времени уже не позволяет допускать 
дальнейших отсрочек с назначением командующего. Он также сказал, что 
первоначально намеревался назначить на этот пост генерала Маршалла, заметив, 
что старших офицеров следует пропускать через разные командно-штабные должности,
 разделяя между ними тяжести и почести штабной и командной работы. Однако после 
обстоятельного обдумывания этого вопроса он пришел к заключению, что 
нецелесообразно отправлять Маршалла из Вашингтона и тем более с его поста в 
Объединенном англо-американском штабе. Президент сказал, что именно 
господствующее положение Маршалла в этом штабе всегда внушало остальным чувство 
уверенности в решениях, принимаемых этим органом. Он добавил, что, хотя 
англичане с радостью встретили бы назначение Маршалла на пост командующего 
операцией "Оверлорд", факт остается фактом: ближайшие советники президента 
остались довольны таким решением. 

Президент был серьезно обеспокоен двумя вопросами, которые мне казались 
несущественными, но которым как Рузвельт, так и Гопкинс придавали особое 
значение. Первым из них был выбор времени для публичного заявления об этом 
назначении. В конце концов было решено, что президент сделает такое заявление 
из Вашингтона, до этого заявления вопрос о моем новом назначении будет 
сохраняться в тайне. Вторым вопросом являлся мой будущий титул в качестве 
командующего операцией "Оверлорд". В ходе беседы президент несколько раз 
произносил слово "верховный", но тогда он не принял никакого решения, а просто 
сказал, что должен придумать такое название, которое соответствовало бы той 
важности, какую союзники придавали новому предприятию. 

Спустя несколько дней после отъезда президента я получил от генерала Маршалла 
клочок бумаги, который до сих пор является самым дорогим для меня воспоминанием 
о Второй мировой войне. Подлинную ценность этому неофициальному сообщению 
придает приписка самого Маршалла. Уже в конце 1943 года появились неверные и 
злостные сплетни, будто Маршалл и я затеяли частную вендетту за пост 
командующего операцией "Оверлорд". Многие из моих друзей знали, что я с большей 
охотой остался бы где-либо в войсках, чем вернулся в Вашингтон на штабную 
работу. Тем не менее ни я, ни Маршалл никогда не опускались до того, чтобы 
добиваться какого-либо назначения - ни в мирное, ни в военное время. Я, как и 
Маршалл, - и это я знаю твердо - никогда никому не высказывал своего 
предпочтения на занятие того или иного поста. На самом деле я бы предпочел, 
чтобы меня оставили командующим на Средиземноморском театре военных действий.