почти абзацы, из радиограммы, которую я направил в США, объясняя суть дела 
Дарлана, и заявил, что она была исключительно полезной и помогла рассеять на 
родине опасения, будто все мы постепенно становимся фашистами. 

Уже после того как я вернулся в Алжир, президентом и премьер-министром были 
объявлены условия "безоговорочной капитуляции противника". В то время для меня 
более важное значение имело решение о том, что английская 8-я армия и "ВВС 
пустыни" переходили в мое подчинение. Об этом плане меня проинформировали еще в 
Касабланке, но о его окончательном одобрении я узнал позднее, когда генерал 
Маршалл приехал ко мне в Алжир. Генерал Александер должен был стать 
заместителем главнокомандующего союзными силами; адмирал Каннингхэм оставался у 
меня в качестве командующего военно-морскими силами, а главный маршал авиации 
Артур Теддер назначался командующим военно-воздушными силами. Предполагалось, 
что эти назначения вступят в силу в начале февраля. 

Такое развитие командной структуры меня особенно радовало, ибо это означало 
прежде всего полное единство действий на Центральном Средиземноморье и 
обеспечивало необходимый механизм для эффективной координации тактических и 
стратегических усилий союзников. Я информировал президента и начальника штаба 
Маршалла, что буду с готовностью работать под руководством Александера, если 
ему передадут командование союзными войсками. Я сделал такое предложение в 
связи с тем, что после объединения союзнических сил с войсками, прибывшими из 
североафриканских пустынь, англичане численно превзошли нас. 

Другие решения, принятые на конференции в Касабланке, касались последующих 
наших операций и сводились в основном к подготовке наступления на Сицилию, как 
только Северная Африка будет очищена от войск держав оси. 

Остальная часть января и начало февраля прошли в спешной работе по организации 
обороны, в улучшении аэродромов, в доставке на фронт подкреплений как в живой 
силе, так и в боевой технике. Ряд последовательных, относительно небольших по 
масштабам атак противника не позволил нам в полной мере осуществить 
сосредоточение наших сил и свести их в соответствующие формирования. Это 
особенно серьезно сказалось на американской 1-й бронетанковой дивизии, которую 
командующий 1-й армией счел необходимым использовать сравнительно небольшими 
частями в сильно растянутой по фронту полосе обороны. 

После завершения конференции в Касабланке генерал Маршалл и адмирал Кинг 
прибыли в Алжир, и мы втроем проанализировали сложившуюся обстановку. Все 
понимали ту опасность, которая таилась во временной моей неудаче с захватом 
намеченных объектов до наступления зимы, и поэтому энергично поддержали наши 
действия; адмирал Кинг говорил, что "всем известно, что получается, когда 
командующие сидят сложа руки и ждут наступления противника. Продолжайте вести 
боевые действия!" 

Я считал, что генерал Александер и главный маршал авиации Теддер присоединятся 
к нам в Тунисе 4 или 5 февраля, и с нетерпением ждал их прибытия, чтобы 
совместно улучшить управление войсками. Поскольку генерал Андерсон, командующий 
английской 1-й армией, первоначально действовал со своими войсками 
исключительно на севере, то его связь и командный пункт были размещены так, что 
ему было крайне трудно осуществлять эффективное руководство войсками на 
центральном и южном участках растянутой обороны. Плохое состояние системы связи 
с запада на восток через Северную Африку не позволяло мне постоянно держать под 
своим контролем все то, что, по существу, составляло единый фронт. Прибытие 
Александера автоматически исправило бы это положение. 

Я все еще был обеспокоен тем, поймут ли Андерсон и Фридендолл, что мои планы в 
Южном Тунисе временно носят оборонительный характер и что такое построение 
боевого порядка наших войск было предпринято для обеспечения безопасности и 
сохранения за собой передовых аэродромов. 18 января я вылетел в Константину, 
где провел совещание с генералами Андерсоном, Фридендоллом, Жюэном и группой 
штабных офицеров. Я еще раз указал Андерсону, чтобы он держал в подвижном 
резерве как можно больше сил из 2-го корпуса, в частности 1-ю бронетанковую 
дивизию, и подтвердил данное ранее указание о совершенствовании обороны на 
южном участке. Я сообщил участникам совещания, что все, о чем я узнал в 
Касабланке относительно наступления войск Александера через пустыню в западном 
направлении, лишь подчеркивает необходимость надежного прикрытия района 
предстоящего соединения наших армий. Теперь следовало осуществлять небольшие 
вылазки, разведывательные поиски, но не делать никаких шагов, которые вывели бы 
нас из равновесия. В ходе одной из моих последующих поездок на фронт 1 февраля 
я вновь встретился с Андерсоном и повторил ему мои указания о том, что на южном 
участке должен быть сильный подвижный резерв. Однако неспособность плохо 
вооруженных французских войск выдержать повторявшиеся, хотя и несильные, атаки 
противника в горах мешала Андерсону выполнять эти указания. Он был вынужден 
постоянно затыкать бреши на центральном участке, привлекая туда английские и 
американские части для предотвращения возможного прорыва немцев. 

В начале февраля мы получили сведения, что противник готовит более серьезные 
наступательные действия, чем он предпринимал раньше. Чтобы придать 
дополнительную мощь этому наступлению, некоторые части из войск Роммеля срочно