операциях против немцев. 

Холодный прием генерала Жиро французами в Северной Африке явился ужасающим 
ударом по нашим надеждам. Генерала полностью игнорировали. Он выступил по радио,
 объявив, что берет на себя руководство Северной Африкой, и дал указание 
французским силам прекратить бои против союзников, но его обращение не оказало 
никакого воздействия. Сомневаюсь, что многие французы слышали его выступление. 
Радиосвязь с Алжиром по-прежнему поддерживалась с большими затруднениями, но в 
конце концов пришло сообщение: адмирал Дарлан{14} находится в Алжире! 

Мы сразу же исключили возможность того, что он прибыл туда, заранее зная о 
наших намерениях или имея желание помочь в осуществлении задуманного нами плана.
 Полученные в Оране и Алжире данные свидетельствовали о том, что наше вторжение 
явилось полной и ошеломляющей неожиданностью для каждого солдата и каждого 
жителя Северной Африки, за исключенном тех очень немногих людей, которые 
активно помогали нам. Но даже им не была сообщена точная дата вторжения. Не 
оставалось никаких сомнений, что Дарлан оказался здесь совершенно случайно; и 
действительно, он прибыл сюда в связи с тяжелой болезнью своего сына, которого 
очень любил. 

В лице Дарлана мы имели главнокомандующего французскими силами, сражавшимися 
против нас. Простым и легким ответом был бы его арест. Однако Дарлан имел право 
отдать необходимые приказы еще очень сильному французскому флоту, находившемуся 
тогда в Тулоне и Дакаре, и у нас сразу же появилась надежда уменьшить 
потенциальную угрозу со стороны этого флота на Средиземном море и получить 
желаемое дополнение к нашим собственным надводным силам. Перед самым моим 
вылетом из Англии Черчилль искренне заметил: "Если бы я мог встретить Дарлана, 
хотя я и ненавижу его, я бы с радостью прополз на коленях целую милю, если бы 
этим самым мог убедить Дарлана привести этот его флот в состав союзнических 
сил". 

Однако у нас была и другая, более неотложная причина попытаться использовать 
положение Дарлана. В ходе переговоров с французскими военными и гражданскими 
лицами генерал Кларк очень скоро обнаружил традиционное требование французов 
создавать какое-либо юридическое прикрытие любым действиям, которые они могут 
предпринять. Это прикрытие было для военных чем-то вроде амулета; их 
капитуляция в 1940 году, утверждали они, явилась просто актом лояльности солдат,
 подчинившихся законным приказам своих гражданских руководителей. 

Каждый без исключения французский командир, с которым генерал Кларк имел 
исчерпывающие беседы, отказывался предпринимать какие-нибудь действия для 
перехода со своими войсками на сторону союзников, пока он не получит на то 
законного приказа. Каждый из них принял присягу на верность маршалу Петэну{15}, 
имя которого в то время оказывало более глубокое влияние на мышление и поступки 
людей в Северной Африке, чем что-либо другое. 

Все офицеры считали, что они не могут освободиться от этой присяги или отдать 
приказ другим о прекращении огня, если будут получены соответствующие указания 
от адмирала Дарлана, их законного командующего, на которого они смотрели как на 
непосредственного и личного представителя маршала Петэна. 

Тогда и в течение многих последующих дней было бесполезно разговаривать с 
французом, будь он военный или гражданский, прежде всего не признав абсолютного 
авторитета маршала Петэна. Во всех домах на видном месте висел портрет маршала, 
а в общественных местах эти портреты были вывешены в обрамлении выдержек из его 
речей и заявлений. Любое предложение было приемлемо, если только "маршал этого 
хочет". 

Генерал Кларк радировал, что без Дарлана невозможно никакое примирение и что 
эту точку зрения поддерживает и генерал Жиро, в то время находившийся в тайном 
укрытии в Алжире. Кларк все время информировал меня о ходе этих переговоров, 
насколько это удавалось ему, но было ясно, что он испытывает серьезные 
трудности в своих усилиях убедить французов прекратить бои с нашими войсками. 
Будучи занят всеми этими проблемами, я получил депешу от своего начальника 
штаба, временно оставшегося в Лондоне, в которой он отмечал, что ввиду 
достигнутых первоначальных успехов и вполне ясного исхода операции "Торч" к 
нему поступило предложение от высших инстанций, чтобы мы прекратили 
запланированное наращивание сил для операций в Северной Африке и приступили к 
решению других стратегических задач. К концу войны я привык к этой тенденции, 
проявлявшейся у отдельных деятелей в глубоком тылу, переоценивать 
первоначальные успехи и сбрасывать со счетов будущие трудности. Однако в данный 
момент эта депеша вывела меня из равновесия, и я быстро набросал ответ, из 
которого привожу выдержку: 

"Решительно против сокращения сил, запланированных для операции "Торч". 
Обстановка еще не выкристаллизовалась. Наоборот, в Тунисе положение опасное. 
Страна полностью не умиротворена, коммуникации приобретают первостепенную 
важность, а два основных порта в Северной Африке заблокированы. Каждое усилие, 
предпринимаемое с целью обеспечения организованного и эффективного 
сотрудничества французов, наталкивается на переплетение политических и личных