Наша инспекционная группа провела десять дней в Соединенном Королевстве. Я 
вернулся домой, чтобы доложить начальнику штаба армии США о том, что, по моему 
мнению, лицо, которое станет во главе американских войск в Европе, должно быть 
тщательно ознакомлено с планами нашего правительства по подготовке наземных, 
воздушных и военно-морских сил, хорошо знать возможности промышленности в 
материальном обеспечении боевых действий. Маршалл спросил меня, кого бы я 
порекомендовал на этот пост, и на этот раз у меня уже имелся готовый ответ. Я 
рекомендовал генерала Макнерни, поскольку он несколько месяцев работал в 
Лондоне, был основательно знаком с работой английских министерств видов 
вооруженных сил, а также лично знал многих ведущих офицеров в них. Более того, 
было очевидно, что первоначальные операции армии Соединенных Штатов с 
территории Англии будут ограничены воздушными налетами, а в дальнейшем, по мере 
наращивания огромных сил авиации, предусмотренного в планах вторжения, мы 
начали бы длительную и мощную бомбардировочную кампанию. И наконец, я знал, что 
генерал Макнерни твердо верил в способность военно-воздушных сил обеспечить 
вторжение сухопутных войск во Францию. 

Начальник штаба армии США отклонил рекомендованную мною кандидатуру. Он только 
что назначил генерала Макнерни своим заместителем. Стремясь обеспечить 
взаимодействие между ВВС и сухопутными войсками, а также создать атмосферу 
взаимного доверия между ними, генерал Маршалл считал существенным в то время 
иметь на этой должности представителя армейской авиации. 

8 июня я представил начальнику штаба проект директивы для командующего войсками 
на Европейском театре военных действий, в котором предусматривалось единое 
командование всеми американскими силами, направленными в Европу. Я заметил 
генералу Маршаллу, что ему необходимо очень тщательно прочитать этот проект, 
прежде чем пускать его в ход, так как он, вероятно, станет важным руководящим 
документом для дальнейшего ведения войны. Ответ Маршалла все еще живо помнится 
мне: "Конечно, я прочитаю его. Возможно, вы будете тем человеком, который 
претворит его в жизнь. Если это будет так, то когда вы сможете выехать?" Спустя 
три дня генерал Маршалл сообщил мне со всей определенностью, что я буду 
командующим на Европейском театре военных действий. 

Естественно, я часто задумывался над тем, что привело к этому конкретному и, 
очевидно, внезапному решению. Генерал Маршалл никогда ни словом не обмолвился 
об этом, но я, конечно, понимал, что неожиданным оно было только для меня - он 
тщательно продумал этот вопрос. Перевод со штабной работы на командную 
приветствовал бы любой офицер, однако ответственность в данном случае была 
настолько велика, что исчезла всякая мысль о личной радости и оставалось 
полностью погрузиться в порученное дело. Во всяком случае, неожиданный приказ 
поставил меня перед необходимостью начать поспешные приготовления, которые в 
основном были связаны с передачей дел по военному министерству моему преемнику 
генералу Хэнди. 

Я имел несколько встреч с важными должностными лицами. В ходе короткой беседы с 
военным министром Стимсоном у меня создалось впечатление, что он рассчитывал на 
очень скорое начало активных операций. Я заметил, что любому наступлению на 
Европейский континент должен предшествовать длительный период наращивания сил. 
Мне стало ясно, что он был твердым сторонником плана вторжения в Европу. 

Состоявшийся несколько позднее визит к президенту Рузвельту и премьер-министру 
Черчиллю, гостю Белого дома, - это была моя первая встреча с ними - не носил 
официального характера, в ходе беседы военные вопросы не затрагивались. За 
несколько дней до этого в африканской пустыне под ударами держав "оси" пал 
Тобрук, и союзники тяжело переживали это событие. Однако эти два лидера не 
обнаруживали никаких признаков пессимизма. С удовлетворением можно было 
констатировать, что они думали о наступлении и победе, а не об обороне и о 
поражении. 

Я посетил также адмирала Кинга. Это был решительный боевой морской офицер, но 
его крутой и резкий нрав пугал подчиненных. В ходе нашей беседы он подчеркнул, 
что миссия, с которой я отправляюсь в Англию, будет означать первую 
преднамеренную попытку американцев создать для всех видов вооруженных сил 
единое командование на период кампании, которая неизвестно сколько продлится. 
Он заверил меня, что сделает все, что в его силах, чтобы поддерживать статус 
фактического командующего американскими войсками, которые будут выделены мне. 
Он сказал, что не хочет слышать глупых разговоров о моих правах, зависящих от 
"сотрудничества и высших интересов". Адмирал Кинг считал, что должна быть 
единоличная ответственность и единоличная власть, и вежливо просил меня 
поставить его в известность в любое время, когда, по моему мнению, может 
произойти преднамеренное или непреднамеренное нарушение этого принципа 
военно-морским флотом. 

Все это имело для меня огромное значение, так как до этого времени в уставах и 
наставлениях о совместных действиях сухопутных войск и военно-морских сил 
подчеркивался принцип высших интересов при определении, какой из видов 
вооруженных сил должен был взять на себя ответственность по руководству боевыми 
действиями.