Арденнах. Но было бы столь же неправильно преувеличивать степень этого 
беспокойства и его воздействия на настроение в высших инстанциях союзного 
командования. 

На войне ни один человек никогда не избавлен от напряжения; в сражениях, 
подобных тому, какое было развернуто немцами в Арденнах, это напряжение 
достигает максимальных пределов. Однако в хорошо обученных боевых частях каждый 
умеет трезво воспринимать обстановку. Истерия, порождаемая излишним страхом, 
встречается только в исключительных случаях. В сражениях такого рода особенно 
важно, чтобы ответственные командиры проявляли твердость, спокойствие и 
оптимизм. Они должны разобраться в потоке противоречивых донесений и сделать 
правильные выводы, а затем, воспользовавшись любой обнаруженной у противника 
слабостью, завершить дело своей победой. Американские командиры реагировали на 
немецкое наступление именно таким образом. 

Еще на начальном этапе сражения 22 декабря я издал боевой приказ, в котором 
говорилось следующее: 

"...Выйдя из своих стационарных оборонительных сооружений, противник 
предоставляет нам возможность нанести ему самое тяжелое поражение. Я призываю 
каждого воина союзных армий проявить теперь образец мужества, решимости и 
твердости. Пусть каждый руководствуется только одной мыслью - громить врага на 
земле, в воздухе, громить его везде! Объединенные этой решимостью, с 
непоколебимой верой в дело, за которое сражаемся, мы пойдем, с Божьей помощью, 
вперед, к нашей победе!" 

К северу от места прорыва нашей обороны находились три союзные армии и часть 
еще одной армии, располагавшиеся в виде полукруга длиной свыше 250 миль. На 
левом фланге оборонялась 21-я группа армий фронтом к северу и востоку вдоль 
нижнего течения Рейна и реки Маас. Южнее от нее стояла американская 9-я армия, 
развернутая на восток. Затем располагалась часть соединений американской 1-й 
армии, теперь обращенных лицом к югу, в сторону немецкого вклинения. 

Все части, которые можно было взять у 1-й и 9-й армий, теперь сосредоточивались 
для создания оборонительного рубежа против наступавших с юга немцев. Эти две 
армии в данный момент не могли выделить никакого подвижного резерва. 

Однако резерв имелся в 21-й группе армий Монтгомери. Это был английский 30-й 
корпус, размещавшийся тогда во фронтовом тылу и готовый для немедленного 
использования на любом участке нашей обороны для поддержки либо английской и 
канадской армий, либо американских 9-й и 1-й армий. В результате немецкого 
вклинения 18 и 19 декабря была прервана нормальная связь между штабом Брэдли в 
Люксембурге и штабами 9-й и 1-й армий. По этой причине генералу Брэдли стало 
совершенно невозможно заниматься подготовкой наступления на юге образовавшегося 
выступа и одновременно поддерживать необходимую связь с войсками на севере, на 
которые возлагалась задача отражения самых мощных ударов противника. 

В таких условиях приемлемым оказалось только одно решение. Оно заключалось в 
том, чтобы все войска к северу от вражеского вклинения временно подчинить 
Монтгомери, а Брэдли дать указание, чтобы он все внимание сосредоточил на 
действиях войск на южном фасе образовавшегося выступа. Так как я верил в 
прочность союзнического сотрудничества, у меня не было никаких колебаний в 
принятии этого решения. 

В тот же день поздно вечером мне позвонил Черчилль и спросил, как идет сражение.
 Я сообщил ему о принятых мерах и проинформировал о временной перестройке 
командной структуры. Он заметил, что мое решение позволит немедленно 
использовать английский резерв в любом месте, где в этом появится необходимость,
 независимо от ранее установленных разграничительных линий между союзными 
войсками, и добавил: "Я заверяю вас, что английские войска всегда сочтут за 
честь вступить в то же самое сражение, которое ведут их американские друзья". 

Изменение в структуре командования было проведено, и все согласились с его 
необходимостью в тот момент. 

К сожалению, после того как сражение закончилось, высказывания Монтгомери на 
пресс-конференции, а также публикации в английских газетах сообщений репортеров,
 находившихся при 21-й группе армий, создали у американцев неблагоприятное 
впечатление, будто Монтгомери претендовал на роль спасителя американских войск 
в Арденнах. Я не думаю, чтобы Монтгомери имел в виду именно это, но данный 
инцидент нанес определенный вред. Он причинил мне больше горечи и беспокойства, 
чем любой другой за всю войну. Я сомневаюсь, чтобы Монтгомери когда-либо 
осознал, как глубоко были возмущены этим некоторые американские командующие. 
Они считали, что Монтгомери преднамеренно умалял роль американцев в Арденнском 
сражении. Однако взаимные обвинения и упреки, распространявшиеся в течение 
некоторого времени, были направлены не против разумности первоначально 
принятого решения о временном переподчинении некоторых американских войск 
фельдмаршалу Монтгомери, а против той интерпретации, какую американцы давали 
утверждениям Монтгомери на пресс-конференции и тем газетным сообщениям, которые 
исходили из штаба 21-й группы армий. Достойно глубокого сожаления, что такой