Перед лицом полного разгрома противник отчаянно сражался и стремился отвести 
как можно больше своих войск. Немецкие командиры особенно старались спасти 
танки. И хотя некоторой части танковых сил все же удалось переправиться через 
реку Сену, это было осуществлено ценой потери значительного количества боевой 
техники. Восемь пехотных и две танковые дивизии почти полностью попали в плен. 

Сражение у Фалеза, бесспорно, было одним из самых кровопролитных в ходе войны. 
Шоссейные и проселочные дороги, а также прилегающие к ним поля были так усеяны 
разбитой техникой, трупами людей и животных, что местами было крайне трудно 
пройти. Через сорок восемь часов после того, как сомкнулось кольцо окружения, 
меня провели через эту местность, где я увидел такую картину, которую мог бы 
описать разве только Данте. Некоторые участки в сотню ярдов можно было пройти 
только по разлагавшимся трупам. 

При наступлении в сторону переправ через Сену мы также были вынуждены 
приостановить быстро продвигавшиеся американские части во избежание 
столкновений со своими войсками. Немцы опять воспользовались представившейся 
возможностью, чтобы вывести большую часть своих сил за Сену; этого не произошло 
бы, если заранее в полной мере можно было бы предвидеть, как будет складываться 
обстановка. 

В то время как основная масса войск генерала Брэдли вела эти крупные бои и 
быстро наступала на Париж, 8-й корпус генерала Миддлтона повернул обратно на 
запад, чтобы очистить полуостров Бретань и захватить там порты. Мы все еще 
считали, что в какой-то мере придется использовать залив Киброн и, возможно, 
порт Брест. Миддлтон получил приказ захватить эти районы как можно скорее. Он 
быстро продвинулся вперед и захватил Сен-Мало, небольшой порт на северном 
побережье полуострова Бретань. Гарнизон фанатически сопротивлялся, однако 
Миддлтон во взаимодействии с авиацией и боевыми кораблями сокрушил основные 
силы противника к 14 августа, хотя остатки гарнизона сопротивлялись еще три дня 
в цитадели города. Затем Миддлтон двинулся на запад и подошел к Бресту. 
Начальник немецкого гарнизона генерал Рамке оказался грозным противником, а 
оборона - прочной. 

Миддлтон начал энергичную осаду Бреста, однако любая попытка овладеть Брестом 
одним ударом была бы для нас слишком дорогостоящей. К счастью, с середины 
августа появилась перспектива захвата более выгодных для нас, чем Брест, 
портов; во всяком случае, мы никогда не собирались использовать Брест в той 
мере, в какой рассчитывали задействовать залив Киброн. В этих условиях 
Миддлтону было дано указание избегать больших потерь в этом районе, но в то же 
время продолжать оказывать давление, пока гарнизон не капитулирует. 

Я посетил Миддлтона во время осады Бреста и увидел оборонительные сооружения, 
которые нам предстояло преодолеть. Он умело, с минимальными потерями, 
осуществил серию атак, чтобы оттеснить противника в более ограниченный район и 
подвергнуть его непрерывным бомбардировкам нашей авиации. 

В гарнизоне находилась эсэсовская часть. Используя фанатизм эсэсовцев, Рамке 
распределил их по всем оборонявшимся подразделениям с расчетом заставить 
каждого немца отчаянно сражаться. При любых признаках проявления 
нерешительности тем или иным солдатом эсэсовец расстреливал его на месте. 

Брест пал 19 сентября. Гавань и портовые сооружения были настолько разрушены 
нашей авиацией и немецкими саперами, что мы никогда даже не пытались 
воспользоваться этим портом. 

Когда союзные армии наконец завершили окружение немецких войск к западу от Сены,
 окончательное поражение Германии в Западной Европе не вызывало сомнений. 
Теперь это был вопрос только времени. Однако тут же выявилась и опасность, что 
наши народы и правительства могут недооценить ту задачу, которую еще предстояло 
решить, и, таким образом, ослабить свои усилия, что могло привести к самым 
серьезным последствиям. Я сразу обратил внимание моих начальников на такую 
опасность, а еще раньше, 15 августа, провел пресс-конференцию, на которой 
указывал, что перед нами стоит еще более ответственная задача разгромить 
немецкие армии на "линии Зигфрида" и на Рейне. Это предостережение затонуло в 
общем ликовании по поводу большой победы, и даже среди офицеров действующей 
армии появились настроения, граничащие почти с беспечностью. Это, естественно, 
мешало понять такие факторы, как фанатизм, господствовавший среди значительной 
части личного состава немецкой армии, а также готовность многих немцев пойти на 
отчаянное сопротивление под угрозой гестапо и штурмовиков, которые сохраняли 
полную преданность своему хозяину - Гитлеру. 

Новая обстановка породила одну из самых длительных дискуссий, какие у меня были 
за всю войну, с премьер-министром Черчиллем. Этот спор, начавшийся почти 
случайно и совпавший с нашим прорывом вражеской обороны в конце июля, тянулся в 
течение первых десяти дней августа. Одна беседа длилась даже несколько часов. 
Обсуждение касалось вопроса целесообразности осуществления операции "Энвил", к 
тому времени получившей наименование "Операция "Драгун", с целью вторжения 
союзных войск под командованием генерала Деверса на юг Франции.