и он рожден фантазией старой женщины. Этого уже никто не узнает. Важно только 
отметить, что даже Кей никогда не утверждала, что у них был настоящий любовный 
роман *12.
       У других генералов романы были, как принято у мужчин на войне с 
незапамятных времен, но ни один другой генерал не был так открыт публичному 
вниманию, как Эйзенхауэр. Когда Мейми написала ему о "сказках... дошедших до 
моих ушей", о "ночных клубах, веселье и вольных нравах" американских офицеров в 
Лондоне, он быстро ответил: "Насколько я вижу, 99% офицеров и солдат слишком 
заняты, чтобы думать о чем-либо еще [кроме работы]... картины, которые рисуются 
слухами, очень преувеличены. Что касается людей вокруг меня, я знаю, что 
главное для них — это работа и что их привычки вне подозрений" *13.
       "Оверлорд" являлся прямой фронтальной наступательной операцией против 
защищенной позиции противника. Немецкая линия, или Атлантический вал, была 
непрерывной, так что обойти ее с фланга не представлялось возможным. Немцы 
обладали преимуществом в людской силе и выгодами наземных коммуникаций, так что 
войска Эйзенхауэра не могли их пересилить в обычном бою. Преимуществом 
Эйзенхауэра был контроль над морским и воздушным пространством, который означал,
 что бомбардировщики и суда союзников могли бомбить места расположения и окопы 
противника с большей интенсивностью, чем при артиллерийских заслонах первой 
мировой войны. Кроме того, он наступал, а значит — знал, где и когда будет 
вестись сражение. Более того, у него не было защитных линий, которые необходимо 
содержать в порядке, поэтому он мог сконцентрировать все свои ресурсы на 
относительно узком фронте в Нормандии, в то время как немцы были вынуждены 
распылять свои силы по всему побережью.
       Бомбардировщики Харриса и Шпаатца должны были сыграть ключевую роль. С 
этим все были согласны; каждый бомбардировщик, способный взлететь, должен будет 
участвовать в налете на береговую оборону в Нормандии накануне дня "Д". Однако 
споров о роли бомбардировщиков в течение двух месяцев, предшествующих вторжению,
 велось немало. Эйзенхауэр настаивал, чтобы бомбардировочная авиация перешла 
под контроль ВШСЭС и выполняла так называемый Транспортный план, нацеленный на 
разрушение французской железнодорожной системы и снижение мобильности немцев.
       6 марта Пэттон приехал к Эйзенхауэру в Буши-парк. Его пригласили в 
кабинет, когда Эйзенхауэр говорил по телефону с Теддером.
       "Послушай, Артур, — говорил Эйзенхауэр, — я устал от примадонн. Ради 
Бога, скажи этой своре, что, если они не перестанут ссориться, как дети, и не 
начнут работать совместно, я скажу премьер-министру, чтобы он подобрал 
кого-нибудь другого для этой проклятой войны. Я умываю руки". Пэттон обратил 
внимание на властные нотки в его голосе; Эйзенхауэр со всей очевидностью брал 
быка за рога, и это не могло не произвести впечатление на Пэттона *14.
       Маршалл поддерживал Эйзенхауэра в этом споре; Черчилль — Харриса и 
Шпаатца. Эйзенхауэр сказал Черчиллю, что, если боссы откажутся полностью 
подчинить все усилия операции "Оверлорд", в частности, отказав ему в 
бомбардировщиках, он просто "будет вынужден отправиться домой" *15.
       Крайняя угроза (какой контраст с американскими военными лидерами во 
Вьетнаме!) изменила позицию Черчилля. В результате Теддер приготовил список 
более чем семидесяти железнодорожных целей во Франции и Бельгии. 
Бомбардировщики принялись за французскую железнодорожную систему. Ко дню "Д" 
союзники сбросили на железнодорожные центры, мосты и линии семьдесят шесть 
тысяч тонн бомб. Мосты через Сену к западу от Парижа были разрушены полностью. 
Если перевозки января и февраля 1944 года принять за 100%, то железнодорожное 
движение уменьшилось к середине мая до 69%, ко дню "Д" - до 38%.
       За время войны у Эйзенхауэра возникали десятки больших и сотни малых 
разногласий с Черчиллем и ОКНШ, но единственный случай, когда он пригрозил 
отставкой, касался командования стратегической авиацией. Он тогда был абсолютно 
уверен в своей правоте и никогда не имел оснований изменить свое мнение. В 1968 
году в одном из своих последних интервью с автором этой книги он сказал, что 
самым большим своим личным вкладом в успех "Оверлорда" считает то, что настоял 
на Транспортном плане.
       Эйзенхауэр играл определенную роль и в решении таких проблем, как 
искусственные гавани, специально сконструированные танки, штурмовая техника, 
план дезинформации, доставка людей и оборудования в южные английские порты, 
перевозка их через Ла-Манш и снабжение их в Нормандии.
       "Оверлорд" была самой большой десантной операцией в истории, в которой 
участвовали самые большие воздушная и морская армады. Она требовала и имела в 
высшей степени исчерпывающее планирование, в которое были вовлечены тысячи 
людей. Один только ВШСЭС насчитывал 16 312 сотрудников, из них 2829 офицеров 
(1600 американцев, 1229 британцев). Кроме того, существовали штабы американских 
и британских армий, корпусов и дивизий, и все они работали на "Оверлорд".
       Эти громадные бюрократии хорошо справлялись с тем, ради чего они 
создавались, но их ограничения были очевидными. Они могли предложить, 
спланировать, посоветовать, исследовать, но они не могли действовать. И ни один 
член этих бюрократических организмов не видел проблему в целом. Каждый 
индивидуум играл свою специфическую роль и мог сосредоточиться только на одном 
блоке проблем; каждый штабной офицер был экспертом, который бился над решением 
своей собственной задачи. Офицеры могли изучить, проанализировать проблему и 
высказать рекомендации, но они не (могли решать и приказывать.
       Кто-то должен был давать бюрократам направление; кто-то должен был взять 
всю собранную ими информацию, осмыслить и упорядочить ее; кто-то должен был 
соединить все части в целое; кто-то должен был взять на себя ответственность и 
действовать.