ив нее. Но Конгресс возражал, и его попытка в одиночку 
протолкнуть через Конгресс законопроект о помощи иностранным государствам 
окончилась неудачей.
       К счастью для Айка, когда он сражался с Конгрессом по вопросам бюджета, 
помощи иностранным государствам и по другим проблемам, он имел возможность 
уезжать на выходные в Геттисберг, что часто и делал. Там он мог расслабиться: 
проверить, в каком состоянии его стадо, понаблюдать за посадкой рассады в 
огороде, поиграть в гольф и бридж со своими друзьями и получить удовольствие от 
вида Мейми, когда она, переполненная счастьем, наводила лоск в их доме. Айк 
получал удовольствие от всего, что было связано с фермой, даже от автомобильной 
поездки из Вашингтона в Пенсильванию.
       Приглашения провести уик-энд с семьей Президента на ферме были редки и 
ценились высоко. Обычно здесь бывали только самые близкие друзья Эйзенхауэра. 
Фельдмаршал Монтгомери решил эту проблему, пригласив себя сам. Он прибыл в июне.
 Айк решил показать ему место знаменитой битвы, изучение подробностей которой 
было любимым его занятием. Когда два генерала взбирались на каменные глыбы на 
вершине Малого Круглого холма или рассматривали рельеф местности с кладбища 
Ридж, а Айк рассказывал Монти о том, как развивалось сражение, толпившиеся 
позади репортеры жадно ловили каждое слово.
       Позднее Эйзенхауэр поделился с приятелем: "Как ты знаешь, Монти никогда 
не может отказать газетному репортеру или фотокорреспонденту. В конце концов я 
устал от громкого голоса Монти, хорошо понимая, что он специально возвышал его 
ради тех, кто ловил его слова". Айк отправился к автомобилю, а Монти продолжал 
говорить. Через головы толпы Монти прокричал: "Их обоих, Ли и Миди, надо было 
уволить". Он добавил что-то насчет их некомпетентности, потом прокричал снова: 
"Айк, разве вы не согласны?" Эйзенхауэр ответил ему ровным голосом: "Послушайте,
 Монти, я живу здесь. Я ничего не могу сказать об этом деле. Вы сами давайте 
свои комментарии" *5.
       Тем не менее эта история попала на первые страницы воскресных газет, 
причем репортеры писали, что Айк согласился с фельдмаршалом — Ли и Миди надо 
было уволить. Во вторник на пресс-конференции Айку задали вопрос об этом. Он 
воздержался от прямых комментариев, однако сказал, что у него в Овальном 
кабинете висят портреты Франклина, Вашингтона, Линкольна и Ли, и подчеркнул, 
что Ли вызывает у него чувство глубокого восхищения.
       Монти показал Айку гранки своих мемуаров, в которых было и описание его 
разговоров с ним. Айк прочел помеченные Монти разделы и после этого сказал 
Уитмен, что Монти "достаточно умен... Он пишет: я такой любящий и добрый, что 
предоставил ему полную свободу, и план военных действий фактически составил он".
 Когда же он дошел до фразы: "Айк достиг своего наивысшего пика в качестве 
Президента Соединенных Штатов", то заворчал: "Может быть, он хочет сказать, что 
это благодаря мне война была выиграна?" *6
       Эйзенхауэр вряд ли мог рассчитывать на какое-либо одобрение со стороны 
Монти, однако в тот год он все же получил весьма высокую похвалу из совершенно 
неожиданного источника. Генри Уоллес, кандидат в президенты от Прогрессивной 
партии на выборах 1948 года, прислал Эйзенхауэру экземпляр своей речи, в 
которой говорил о том, что нашел определенное сходство в характерах президентов 
Вашингтона и Эйзенхауэра. Эйзенхауэр был польщен. Он написал Уоллесу: "Мое 
чувство гордости стало еще больше, потому что я никогда не мог согласиться с 
теми, кто так многословно принижает его [Вашингтона] интеллектуальные качества".
 Подсознательно, имея в виду себя, а также и Вашингтона, он продолжал: "Я думаю,
 что слишком многие приходят к такому заключению просто потому, что они склонны 
смешивать способность к выражению с мудростью; любовь к сумеркам с глубиной 
проникновения". Говоря прямо о самом себе, Эйзенхауэр закончил так: "Я очень 
часто испытывал глубокое желание, чтобы Великий Творец одарил меня его 
[Вашингтона] ясностью видения в больших делах, его целеустремленностью и 
широтой величия его ума и души" *7.
       При каждом удобном случае Эйзенхауэр напоминал прессе, политикам и 
общественности, что единственное средство, позволяющее сократить бюджет, 
остановить инфляцию и снизить налоги, — разоружение. Пока гонка вооружений 
будет продолжаться, Соединенные Штаты будут затрачивать около 40 млрд долларов, 
а это составляет почти 60 процентов всего бюджета, на то, что Хэмфри назвал 
"мусорной кучей". Однако начальники штабов были недовольны и такими затратами и 
требовали выделения больших средств. Так, на 1958 год они затребовали на свои 
нужды 50 млрд долларов.
       В декабре 1956 года, когда бюджет еще только составлялся, Эйзенхауэр 
сказал Даллесу, что собирается "сломить сопротивление военных", и пожаловался, 
что его "приводит в отчаяние неспособность этих людей понять, сколько можно 
затратить на вооружение и сколько надо затратить, чтобы выиграть мир" *8.
       Поскольку надежд на разоружение в ближайшей перспективе не было, 
Эйзенхауэр сосредоточился на экономии по всем возможным статьям, где только 
можно было это сделать. Основные расходы шли на содержание военнослужащих; он 
приказал сократить численность войск, особенно наземных. Вильсон и начальники 
штабов возражали. Эйзенхауэр сказал членам своего Кабинета: "Думаю, что я знаю 
этот вопрос лучше, чем кто-либо другой. Что мы будем делать с большой армией, 
если она у нас будет? Что она будет делать?" Эйзенхауэр поручил Вильсону 
произвести сокращения и указал, где именно. Президент хотел рационализировать 
вооруженные силы, размещенные в Германии, сократив при этом их численность на 
тридцать пять тысяч человек. Оч также приказал сократить на сорок тысяч 
американские войск