Эйзенхауэр и Мейми отправились из Белого дома в политическую поездку в 
Майами, Джэксонвилл и Ричмонд. Около полудня, когда самолет Эйзенхауэра 
"Колумбина"' находился в воздухе между Флоридой и Виргинией, Израиль начал 
наступление по широкому фронту, используя все имевшиеся у него военные средства.
 Но целью Израиля был Египет, а не Иордания. Израильтяне видели перед собой 
египтян. Эйзенхауэру эту новость сообщили в Ричмонде. Он произнес 
запланированную речь и вылетел в Вашингтон, куда прибыл в 7 часов вечера. Он 
встретился с братьями Даллесами, Гувером, Вильсоном, Рэдфордом и Гудпейстером. 
Рэдфорд считал, что Израилю потребуются три дня, чтобы преодолеть Синайскую 
пустыню и достичь Суэца, что будет означать окончание военных действий. Фостер 
Даллес не согласился: "Все это намного серьезнее". Канал, по всей вероятности, 
будет закрыт, нефтепроводы, проходящие через Средний Восток, выведены из строя. 
Затем последует вмешательство англичан и французов. "Они, кажется, готовы к 
этому, — сказал Даллес, — и, возможно, уже согласовали свои действия с 
израильтянами" *18.
       Наконец, до американцев дошло — Англия, Франция и Израиль вступили в 
сговор, направленный против Египта, а не против Иордании. Хотя детали их 
сговора предстояло еще выяснить, то, что они вместе замышляли и о чем 
договорились, не подлежало никакому сомнению. Даллес предположил: возможно, они 
убедили себя, что в конце концов Соединенные Штаты будут вынуждены, хотя и с 
нежеланием, одобрить и поддержать их действия.
       Настал момент принять решение. Стратегия Эйзенхауэра — откладывать и 
ждать — должна была уступить место действию. Его английские друзья, с которыми 
он бок о бок сражался в войне, которыми восхищался и которых любил, были 
убеждены, что наступил критический момент в истории и Соединенные Штаты будут 
стоять рядом с ними. Они не могли даже представить, что их великий друг Айк 
будет стоять в стороне. Французы рассчитывали на твердые обязательства 
Эйзенхауэра перед НАТО, которые вынудят его пойти им навстречу. Израильтяне 
полагали: предстоящие выборы президента, на итог которых, несомненно, могут 
повлиять и голоса евреев, заставят Эйзенхауэра если не поддержать их, то по 
крайней мере остаться нейтральным. Но какими бы точными ни казались эти расчеты 
их авторам, на самом деле заговорщики заблуждались в отношении Эйзенхауэра так 
же глубоко, как он заблуждался в отношении их планов.
       Эйзенхауэр немедленно принял решение, от которого он впоследствии не 
отступил ни на один дюйм: заговор не должен завершиться успешно. От него веяло 
колониализмом девятнадцатого столетия в самом худшем виде; он отдавал плохим 
планированием; от него попахивало недобросовестностью и вероломством. Он также 
нарушал трехстороннюю декларацию 1950 года. В этих обстоятельствах Эйзенхауэр 
решил (как записано Гудпейстером в резюме): "Мы не можем быть связанными нашими 
традиционными союзническими обязательствами, и поэтому мы должны ответить на 
вопрос, как выполнить эти обязательства по трехсторонней декларации". В 
качестве первого шага Эйзенхауэр намеревался утром следующего дня внести в ООН 
резолюцию о прекращении огня. "Президент сказал в связи с этим, что ни в 
малейшей степени не обеспокоен тем, будет он избран вновь или нет... Он добавил,
 что не думает, выбросят его американцы в этой ситуации или нет, но если они 
сделают так, то пусть так и будет". Он хотел немедленно заявить англичанам: США 
встанут на сторону египтян, несмотря на то, что "многое в их позиции является 
спорным", потому что "нет никакого оправдания обману" *19.
       Эйзенхауэр объявил о своем намерении соблюдать условия трехсторонней 
декларации, один раздел которой содержал обязательство Соединенных Штатов 
поддерживать жертву агрессии на Среднем Востоке. Единственный честный курс, по 
его убеждению, — выполнение обязательства. По этому поводу Белым домом было 
сделано заявление.
       Утро следующего дня, 30 октября, Эйзенхауэр начал с чтения послания от 
Бен-Гуриона, переданного ему Гудпейстером. В послании говорилось, что Израиль 
должен был нанести удар, спасая себя, и отвергалась любая мысль о прекращении 
огня в Синае, не говоря уж об отходе. В этот момент вошел Артур Флемминг и 
предупредил: Западная Европа очень скоро начнет испытывать критическую нехватку 
нефти. "Президент, по его собственным словам, склонен думать: те, кто начал эту 
операцию, должны самостоятельно работать над проблемой обеспечения себя нефтью, 
иначе говоря, вариться в своей собственной нефти" *20.
       В 10 часов утра Эйзенхауэр отправился на совещание, где присутствовали 
Даллес, Гувер, Шерман Адамс и Гудпейстер. По телефону было получено сообщение, 
что высадка англичан и французов в Суэце "неизбежна". По мнению Эйзенхауэра, "у 
французов и англичан не было достаточного повода для войны... Он 
поинтересовался, нет ли за всем этим руки Черчилля, поскольку акция очень 
напоминает средневикторианский стиль"*. Его интересовало также, как англичане и 
французы думают удовлетворить свои потребности в нефти. Даллес предполагал, что 
у них не осталось иного выбора, "кроме принятия экстраординарных мер по 
обеспечению снабжения их нефтью". Эйзенхауэр не видел особого смысла "в 
сохранении недостойных и ненадежных союзников, необходимость поддерживать их 
может быть не так велика, как они считают". Но весь этот возбужденный разговор 
был только разговором. Он знал: Даллес был прав, говоря, что "США не могут 
позволить им погибнуть экономически" *21.
       
       [* Намек на действия англичан в середине XIX века по захвату колоний в 
период правления королевы Виктории (1819 — 1901).]
       
       В середине дня Эйзенхауэр обменялся несколькими телеграммами с Иденом, в 
которых уточнялось, действуют положения трехсторонней декларации или нет.