ной страны. В Корее они согласились на перемирие,
 которое оставило Северную Корею в руках коммунистов. Эйзенхауэр остро 
чувствовал, что пока самым популярным его поступком оставалось заключение мира 
в Корее, но он также прекрасно знал, что ораторы от Республиканской партии 
требовали, начиная с 1949 года, ответа на вопрос: "Кто потерял Китай?" Могли он 
допустить, чтобы демократы задавали вопрос: "Кто потерял Вьетнам?" Он заявил 
своему Кабинету, что не может этого допустить.
       Очевидным выходом из этого затруднительного положения была бы победа 
французов, но как одержать эту победу без участия в боевых действиях 
американских авиации и солдат? Эйзенхауэр не собирался ни при каких 
обстоятельствах снова посылать американские войска на Азиатский континент, да 
еще менее чем через год после подписания соглашения о перемирии в Корее. Даже 
если бы он захотел это сделать, хотя программа "Новый взгляд" исключала такую 
акцию, он не смог бы по простой причине — не было войск.
       Эйзенхауэр все же пошел на увеличение прямой военной помощи Франции. 
Какая сумма денег была затрачена из американских кошельков на эту войну, сейчас 
подсчитать невозможно, потому что фактические расходы скрывались самыми разными 
способами, однако по общей оценке они составили около 75 процентов от всех 
военных расходов. Французы хотели получить двадцать пять бомбардировщиков, 
четыреста авиационных механиков и другого персонала для обслуживания этих 
бомбардировщиков. Эйзенхауэр дал французам десять бомбардировщиков и двести 
человек персонала.
       8 февраля на встрече Эйзенхауэра с республиканскими лидерами в Конгрессе 
сенатор Леверет Салтонстолл, волнуясь, поднял вопрос об американских 
военнослужащих, направляемых во Вьетнам. Суть вопроса, высказанная намеком, 
сводилась к следующему. Разве какой-то другой президент, а не этот 
республиканец, собирается втянуть нашу страну через заднюю дверь в новую войну? 
Эйзенхауэр воспринял этот вопрос очень серьезно. Он подробно объяснил причины, 
почему США предоставляют французам боевые самолеты для использования их в войне 
с вьетнамцами, и заверил Салтонстолла, что ни один из американских 
военнослужащих не будет находиться в зоне боевых действий. Эйзенхауэр признал: 
его "пугает перспектива, что наши наземные силы увязнут в Индокитае", и обещал, 
что все двести человек будут выведены оттуда 15 июня*28.
       И все же, несмотря на сокращение числа военнослужащих, направляемых во 
Вьетнам, и установление точной даты их возвращения, Эйзенхауэр оказался тем, 
кто послал первый контингент американских солдат во Вьетнам. Конечно, как 
настаивал Эйзенхауэр, это решение не из тех, которое нельзя было отменить. Но 
все же оно было принято. Его беспокоило, какие последствия может вызвать этот 
шаг. Ранее, в январе, он выступал в Совете национальной безопасности. Стенограф 
записал: "Что касается его самого, — сказал Президент с силой в голосе, — то он 
просто не может представить, что США размещают свои войска в каком-либо районе 
Юго-Восточной Азии, за исключением, возможно, Малайи, которую мы должны 
оборонять, поскольку она является бастионом, прикрывающим цепь наших островов. 
Но чтобы делать это где-либо в другом месте, — сказал Президент с горячностью, 
— я категорически против. Эта война в Индокитае потребовала бы от нас посылки 
туда дивизии за дивизией!"*29
       Задолго до принятия Конгрессом резолюции по Тонкинскому заливу в 1964 
году Эйзенхауэр по вопросу участия американских войск в наземных операциях во 
Вьетнаме придерживался точки зрения, которая была даже более выразительной и 
оказалась пророческой. В своих мемуарах о годах президентства он писал: 
"Джунгли Вьетнама поглощали бы дивизии американских солдат одну за другой, 
потому что у них не было опыта ведения такой войны, и они несли бы большие 
потери... Кроме того, присутствие большого количества белых людей в военной 
форме, по всей вероятности, усилило бы, а не уменьшило сопротивление 
азиатов"*30. (Через год после публикации этих мемуаров он исключил из них этот 
абзац, поскольку к тому времени страна уже начала вовлекаться в войну во 
Вьетнаме, и он не хотел критиковать Президента.) Тем не менее в течение всего 
долгого периода агонии французов в 1954 году в Дьенбьенфу его настроение 
оставалось мрачным.
       В середине марта бодрый тон сообщений, поступавших из Вьетнама, внезапно 
изменился. Аллен Даллес сказал, что, по мнению самих французов, их шансы 
удержать Дьенбьенфу составляют 50 на 50. Кроме того, французский премьер Рене 
Плевен в беседе с американским послом во Франции Дугласом Диллоном сообщил, что 
"перспективы на удовлетворительное военное решение больше нет"*31.
       23 марта в Вашингтон прибыл начальник Генерального штаба французской 
армии Пол Эли для обсуждения вопроса об увеличении поставок американских 
материалов. Эйзенхауэр и Даллес имели ряд встреч с Эли. Он просил о 
дополнительной поставке самолетов, в то время как Эйзенхауэр больше наседал на 
него с вопросом о предоставлении независимости. Наконец Эйзенхауэр дал согласие 
послать дополнительно несколько "Летающих вагонов" — самолетов типа С-119, 
которые могли сбрасывать напалм, способный "сжечь полностью все на значительных 
участках площади и таким образом помочь обнаружить артиллерийские позиции 
противника". Но Эйзенхауэр не соглашался на участие Соединенных Штатов в прямой 
военной интервенции до тех пор, пока не "получит много ответов" из Парижа на 
остающиеся не урегулированными вопросы, главным образом: ратификация Договора о 
Европейском оборонительном сообществе и независимость Индокитая*32.
       Вскоре после этого Эйзенхауэр начал принимать меры, чтобы обеспечить 
себе поддержку, необходимую для отпора настойчивых требований начать 
интервенцию, которые, он знал, будут звучать после падения Дьенбьенфу. Он 
создавал такую поддержку, используя прием выставления условий, на которых может 
быть расширено участие США. Они намер