потратил много времени на подобные задачи). Считалось, что армия и армейские 
офицеры вне политики. Но в неофициальном интервью Мерримену Смиту в 1962 году 
Эйзенхауэр в ответ на замечание Смита, будто бы ему кажется, что Эйзенхауэру 
роль политика не по душе, признался: "О чем, черт возьми, вы говорите? Я 
занимался политикой, причем политикой активной, большую часть моей сознательной 
жизни. Я не знаю более активной политической организации в мире, чем 
вооруженные силы США. На самом деле я, видимо, более опытный политик, чем 
большинство так называемых политиков".
       На вопрос Смита почему, Эйзенхауэр ответил: "Потому что я не отношусь к 
этому эмоционально. Я могу признать факт, я могу признать даже тот факт, что, 
если у вас не хватает ресурсов и живой силы, вы не высовываетесь и бой не 
принимаете" *21.
       Макартур обожал спорные проблемы; Эйзенхауэр их избегал. Когда 
Эйзенхауэр стал президентом, Америке пришлось заплатить за его уклонение от 
столкновений, например, в кризисе десегрегации или же в деле сенатора Джозефа Р.
Маккарти. Но эта же уклончивость помогла Эйзенхауэру в его карьере, и он 
отлично понимал это. Макартур был знаменит, но никогда не пользовался 
популярностью, достаточной для того, чтобы стать кандидатом в президенты, не 
говоря уже о самом президентстве. Наблюдение за Макартуром в 30-х годах и 
анализ результатов его политической активности лишь укрепили Эйзенхауэра во 
мнении держаться над политикой. Такая позиция предопределила его успех как 
генерала и политика.
       Макартур вел себя иначе, и Макартур так никогда и не стал Президентом 
США, хотя и хотел этого гораздо сильнее, чем Эйзенхауэр. Какая ирония судьбы! 
Макартур, самый яростный политик из генералов, не имел успеха в политике, а 
трое самых аполитичных генералов в американской истории — Вашингтон, Грант и 
Эйзенхауэр — преуспели. Они были истинными американскими цезарями, 
единственными американскими солдатами, занимавшими и высшие военные, и высшие 
политические посты.
       Молодым офицером Эйзенхауэр хотел послужить в войсках на рядовой 
должности, подальше от Вашингтона и штабов, но Макартур не отпускал его. В 1935 
году закончилось пребывание Макартура на должности начальника Генерального 
штаба (Рузвельт и так продлил его на один год против правил), Эйзенхауэр снова 
стал думать о назначении в войска. Но тут Макартур "огорошил меня". Конгресс 
проголосовал за статус члена "содружества" для Филиппин, наметив полную 
независимость на 1946 год. Новому филиппинскому правительству, возглавляемому 
Мануэлем Кезоном и националистической партией, требовалась армия. Кезон 
пригласил Макартура в Манилу в качестве военного советника для создания такой 
армии. Макартур принял приглашение, но настоял, чтобы Эйзенхауэр сопровождал 
его в качестве помощника *22.
       В конце сентября 1935 года Эйзенхауэр присоединился к Макартуру, который 
ехал на поезде в Сан-Франциско, откуда они должны были отплыть в Манилу. 
Эйзенхауэр провел в Вашингтоне шесть лет. Ему нечем было похвалиться. 
Продвижения по службе не произошло; ни ему, ни другим офицерам не удалось 
убедить правительство начать перестройку национальной обороны; он не служил в 
войсках и, казалось, обречен был навсегда оставаться штабным офицером.
       Однако он мог гордиться высокой оценкой собственных профессиональных 
умений со стороны Макартура. 30 сентября 1935 года начальник Генерального штаба 
написал ему письмо, в котором давал высокую оценку Эйзенхауэру и его "успешному 
выполнению трудных задач, требующих владения военной профессией во всех главных 
составляющих, а также аналитических способностей и умения выражать себя 
публично". Макартур благодарил Эйзенхауэра за его "постоянную преданность... 
нелегкому долгу, хотя ваши личные желания были связаны с возвращением в 
действующие части, с более активной армейской службой, к которой вы прекрасно 
подготовлены". Он заверил Эйзенхауэра, что полученный опыт пригодится ему в 
будущем руководстве войсками, "поскольку все проблемы, которые ставились перед 
вами, с точки зрения верховного командования, всегда решались 
удовлетворительно".
       Все эти похвалы, типичные для Макартура (и совершенно заслуженные), были 
приятны, но заключительный абзац письма, должно быть, принес Эйзенхауэру боль. 
Макартур писал: "Многочисленные просьбы от командующих различными армейскими 
службами откомандировать вас в их распоряжение, полученные мною за последние 
годы, лишний раз доказывают вашу высокую репутацию как выдающегося солдата. Я 
могу лишь добавить, что эта репутация совпадает с моей собственной оценкой" *23.
 Эйзенхауэр хотел бы, чтобы Макартур выполнил хотя бы одну из этих просьб и 
отпустил его. Но он не сделал этого, и Эйзенхауэр уехал в Манилу.
       В январе 1939 года, вскоре после сорокавосьмилетия, Эйзенхауэр 
сформулировал свое личное представление о счастье. Его брат Мил-тон попросил у 
него совета о предлагаемой ему новой работе. Эйзенхауэр написал, что "только 
счастливый в работе человек может быть счастлив дома и с друзьями. Счастье в 
работе означает, что ее исполнитель понимает ее значимость, что она 
соответствует его темпераменту, возрасту, опыту и возможностям" *24.
       Эйзенхауэр служил на Филиппинах с конца 1935-го по конец 1939 года. Все, 
что он там делал, не укладывалось в его собственные понятия о счастливой жизни. 
Работа его была неблагодарной и не соответствовала ни его возрасту, ни 
способностям. Она же оказалась и ужасно бесполезной, потому как, когда пришло 
время испытаний, японцы в 1941 году легко разгромили филиппинскую армию, 
которую он помогал создавать. Его тесные и теплые отношения с Макар-туром стали 
официальными и холодными. Его лучший друг погиб в катастрофе. Мейми болела и 
большую часть времени была прикована к постели. Единственный член семьи,