опускались до конкретных людей. А именно: что побуждает воевать бедных солдат, 
которые и составляют большинство списков погибших, и в каком боевом полку они 
будут сражаться. Ответ на первый вопрос — командование, на второй — не знаю". 
Но он твердо знал, что любая доктрина, основанная на "тренированных супергероях,
 — вздор. Одинокий вояка даже с Божьей помощью ничего не сделает, если его не 
подкрепляет мощная артиллерия".
       Пэттон писал Эйзенхауэру, что теперь, когда он окончил КШШ, ему следует 
перестать думать о составлении приказов и снабжении ресурсами, а надо начать 
размышлять о "средствах, которые заставили бы пехоту наступать под огнем". Он 
пророчествовал, что "победа в грядущей войне будет зависеть от исполнения, а не 
от планов" *13.
       Следующее назначение Эйзенхауэра было в Военное министерство, где 
генерал Першинг засадил его за подготовку истории военных действий американской 
армии во Франции. К счастью, ему помогал младший брат Милтон. Милтон был вторым 
человеком в Министерстве сельского хозяйства и слыл в Вашингтоне восходящей 
звездой. Журналист по призванию, он помог своему брату в изложении истории. 
Братья, между которыми было девять лет разницы в возрасте, во многом походили 
друг на друга. Оба они, как и их жены, любили бридж и часто играли вместе. Они 
и внешне были похожи — одинаковая широкая ухмылка и заразительный смех, — 
правда, Дуайт имел более тонкие черты лица, хотя и был плотнее. Их голоса были 
практически неразличимы, и каждый из них в шутку звонил жене брата и говорил с 
ней будто бы со своей женой. Жены так и не распознали шутливого обмана.
       Милтон, женатый на состоятельной женщине, мог позволить себе частые 
развлечения. Его обычными гостями были члены правительственного Кабинета, 
другие государственные служащие, вашингтонские юристы и журналисты. Дуайт и 
Мейми тоже посещали эти вечера; к тайному удовольствию Милтона, Дуайта знали в 
Вашингтоне как "брата Милтона". На одном из вечеров, увидев уходящего газетного 
репортера, Милтон остановил его и сказал: "Не уходите, пока не познакомитесь с 
моим братом; он армейский майор, и его ждет большое будущее". Пожимая руку 
тридцатисемилетнему майору Эйзенхауэру, репортер думал: "Если он собирается 
пойти далеко, то ему надо торопиться". Но твердое рукопожатие, широкая ухмылка 
и сосредоточенный взгляд голубых глаз произвели на репортера большое 
впечатление. Он решил, что Милтон, может быть, и прав *14.
       Першинг придерживался такого же мнения. Он был рад, что Эйзенхауэр 
сделал работу вовремя и послал ему письмо с искренней благодарностью. В письме 
говорилось, что Эйзенхауэр "продемонстрировал не только способность видеть 
предмет как целое, но и умение точно разрабатывать детали. Созданный труд 
свидетельствует о недюжинном уме и поразительной ответственности автора" *15.
       Першинг был настолько доволен, что послал Эйзенхауэра на год в Армейский 
военный колледж, а потом в Париж — для изучения местности и сбора 
дополнительного материала. Мейми нашла квартиру на Ке дОтёй, недалеко от моста 
Мирабо, на левом берегу Сены, и школу для Джона. Сам Эйзенхауэр проводил много 
времени в дороге, изучая поля сражений американцев к востоку от Парижа. Это 
было отличной подготовкой к будущей войне, если ей суждено было вновь прийти на 
землю Франции.
       В ноябре 1929 года Эйзенхауэр вернулся в Вашингтон, где был назначен 
помощником нового начальника штаба генерала Дугласа Макартура. Ему предстояло 
проработать десять лет под командованием Макартура, который после Фокса Коннера 
стал вторым по важности человеком в жизни Эйзенхауэра. Третьим станет Джордж К.
Маршалл. Эйзенхауэру крупно повезло, что судьба свела его с этими двумя 
выдающимися генералами — интересными личностями историческими фигурами. Но 
подход их к руководству армией был совершенно различный.
       Макартур был человеком напыщенным, невыдержанным, эгоистичным, чересчур 
льстивым в похвале, исключительно фанатичным, всегда готовым вступить в 
политическую драку. Маршалл говорил тихо, одевался скромно, был осторожным на 
похвалу и очень выдержанным, избегал политических столкновений. Оба служили 
Франклину Рузвельту в должности начальника штаба, но их взгляды на 
взаимоотношение руководителя армии с президентом страны были диаметрально 
противоположны. Макартур демонстрировал антагонизм, Маршалл — полную поддержку. 
Различались они и в фундаментальнейшем стратегическом вопросе — относительной 
важности для Америки Европы и Азии. В результате армия США и Генеральный штаб 
разделились на две части: "клика Макартура" и "клика Маршалла", или "азиаты" и 
"европейцы".
       Из тридцати семи лет службы в армии Эйзенхауэр четырнадцать проработал 
под их непосредственным руководством — десять с Макартуром, четыре — с 
Маршаллом. Оба генерала любили и уважали Эйзенхауэра. И у них были для этого 
основания. Эйзенхауэр выполнял свою работу превосходно. И вовремя. Он был 
лоялен к своим командирам. Он приспосабливал себя к распорядку дня и причудам 
своих руководителей. Он умел размышлять с позиции своего командира, это 
качество часто выделяли и Макартур, и Маршалл. Эйзенхауэр обладал инстинктивным 
чувством, когда взять решение на себя, а когда направить его командиру.
       Макартур писал об Эйзенхауэре в характеристике в начале 1930-х годов: 
"Это лучший офицер в нашей армии. В следующую войну он должен быть среди 
верховных руководителей"*16. В 1942 году Макартур подтвердил справедливость 
своих слов, выполнив свою же рекомендацию.
       Из-за частых разногласий Эйзенхауэра с Макартуром родилось мнение, что 
он не любил работать с Макартуром и пытался добиться перевода. Также 
утверждается, что Макартур недолюбливал Эйзенхауэра и сдерживал его продвижение 
по службе, что, видимо, и объясняет тот факт, что в 1940 году, в пятьдесят лет, 
Эйзенхауэр все еще оставался подполковником. Но рассказ о взаимоотношениях