ране. Поскольку в организации не было 
профессиональных политиков, движение развивалось под произвольными, возникшими 
в массах лозунгами.
       Но по мере того как "клубы Айка" росли и множились, в процесс неизбежно 
начали включаться и профессиональные политики — они слали Эйзенхауэру письма, 
телеграммы, копии речей, сами приезжали в Париж. Эйзенхауэр был со всеми 
любезен. Сенатор Джордж Маккарти прислал ему копию одной из своих речей — 
Эйзенхауэр отделался обтекаемыми, но вежливыми фразами. Сенатор Ричард Никсон 
специально прилетал в Париж, чтобы встретиться с генералом и выразить поддержку 
НАТО.
       Поскольку "клубы Айка" объявили, что стоят вне партий, поскольку 
Эйзенхауэр в вопросах внешней политики был ближе к демократам, чем к 
республиканцам, находившимся под влиянием Тафта, и поскольку само собой 
разумелось, что Эйзенхауэр может быть кандидатом только демократов, некоторые 
демократы не теряли надежды уговорить Эйзенхауэра. В августе 1951 года 
демократы в штате Орегон включили его в список кандидатов от своей партии на 
первичных выборах. Эйзенхауэр объявил, что, как главнокомандующий войсками НАТО 
в Европе, не может стоять на позиции какой-либо партии, и попросил вычеркнуть 
его имя из списка. Между тем намерения Трумэна тоже оставались загадкой, как и 
намерения Эйзенхауэра; считалось, что Трумэн сможет, если захочет, добиться, 
чтобы демократы выдвинули его кандидатуру, но большинство наблюдателей 
сходились во мнении, что у него мало шансов победить на всеобщих выборах 
(предварительные опросы показали, что его рейтинг не добирает до 30%).
       В ноябре, когда Эйзенхауэр прилетел в Вашингтон, чтобы обсудить вопросы, 
связанные с НАТО, Трумэн пригласил его для беседы один на один в Блэар-хаус и 
там повторил свое предложение, предварительно сделанное Эйзенхауэру через 
Джорджа Аллена: Президент "гарантирует" Эйзенхауэру выдвижение от 
демократической партии и обеспечит ему полную поддержку. "Нельзя вступать в 
партию лишь для того, чтобы баллотироваться на пост, — ответил Эйзенхауэр. — 
Что дает вам основание думать, что я вообще демократ? Вы знаете, я всю жизнь 
был республиканцем и в семье у меня все всегда были республиканцами". Президент 
настаивал; Эйзенхауэр вновь возразил, что его расхождения с демократами по 
вопросам внутренней политики, особенно в том, что касается трудового 
законодательства, слишком велики, чтобы даже думать о принятии предложения.
       Согласись Эйзенхауэр, и при поддержке выборщиков-демократов, куда более 
мощной, чем ему оказали бы выборщики-республиканцы, он, вне сомнений, одержал 
бы победу и, возможно, обеспечил демократическое большинство в Конгрессе. Но он 
и думать не смел о таком варианте. Во-первых, потому, что надо спасать 
Республиканскую партию от самой себя, а во-вторых, из-за соображений личного 
свойства. Как он заметил в дневнике: "Я никогда не мог себе представить, что 
можно испытывать хоть мало-мальское уважение ко всякого рода демократическим 
движениям"*50.
       Между тем Тафт старался обеспечить себе поддержку делегатов. Еще одна 
головная боль политических сторонников Эйзенхауэра — группа "Граждане за 
Эйзенхауэра" переживала кризис, страдая от внутренних распрей, интриг, плохой 
организации. 4 сентября 1951 года сенатор от штата Массачусетс Генри Кэбот Лодж 
посетил Эйзенхауэра в Париже. Он прибыл от имени республиканцев Восточного 
побережья; по его твердому убеждению, пришла пора подключить к предвыборной 
кампании Эйзенхауэра специалистов по этому делу. Самое трудное — добиться 
выдвижения. Выборы же у нас в кармане. Поэтому Лодж настаивал, чтобы Эйзенхауэр 
разрешил использовать его имя для республиканских первичных выборов и позволил 
профессионалам взять под свой контроль деятельность организации "Граждане за 
Эйзенхауэра". Сейчас главное — быстрота; иначе Тафт скоро обеспечит свое 
выдвижение. Эйзенхауэр обещал все обдумать*51.
       В Штатах профессиональные эксперты усердно пропускали через свой 
"фильтр" "Граждан...". Льюис Клей слал Эйзенхауэру доклады с анализом их 
деятельности, где каждый из политиков был несложно закодирован (Дьюи — "Наш 
друг на реке"; Гарольд Стассен — "Ф"; Тафт — "Г"; сенатор от штата Пенсильвания 
Джеймс Дафф — "А" и т. д.). Клей был обеспокоен тем, что они уже вступают в 
"ближний бой": "Ф" не ввязался бы, если бы "А" не участвовал в движении; "Наш 
друг..." не любит "А" и прочее в том же роде. Куда бодрее Клей был, когда 
сообщал: "Я убежден, что Президент не будет выставлять свою кандидатуру, если 
вы выставите свою. Об этом он заявил двум разным и достойным доверия лицам. Он 
включится в предвыборную кампанию, если "Г" сделает то же самое, и, по моему 
мнению, разнесет его в пух и прах"*52. Эйзенхауэр ответил, что сделает все, что 
должен будет сделать. И еще сообщил, что Гарольд Стассен, который едва не стал 
кандидатом от республиканцев в 1948 году и собирался бороться за выдвижение в 
1952-м, твердо обещал ему, что в нужный момент он, Стассен, передаст набранные 
им голоса Эйзенхауэру. Эйзенхауэр также заверил Клея: "Вам не нужно тревожиться,
 что я когда-нибудь проявлю неуважение к «Нашему другу...»" — и завершил 
прочувствованным постскриптумом: "Как было бы прекрасно, если б мы могли просто 
бросить и забыть все это, не правда ли?"*53
       Но ясно было, что это сделать невозможно. 10 ноября Клей встретился в 
Нью-Йорке с Дьюи, Лоджем и первыми лицами команды Дьюи 1948 года, включая 
Герберта Браунелла, нью-йоркского юриста, который руководил его избирательной 
кампанией, и Габриэла Ходжа, его экономического советника. Группа договорилась, 
что Лодж будет руководить избирательной кампанией Эйзенхауэра. Про Лоджа не 
могли сказать, что он человек Дьюи (в 1948 году он поддерживал Артура 
Вандерберга), он был полон энтузиазма, напорист и профессионально знал все 
тонкости этого дела. Когда все было решено, Дьюи сказал: "И не забудьте, что 
надо собрать чертову уйму д