в Трубиа и выступили крупными силами, в 10-15 раз превышающими по численности 
местные гарнизоны, в Овьедо и Хихон. После захвата этих городов восставшие 
намеревались провозгласить там социалистическую республику. 

Министр обороны пригласил Франко в качестве военного эксперта. Поскольку связь 
с Астурией почти отсутствовала, а резервов в достаточном количестве в 
близлежащих районах не было, тот посоветовал подтянуть войска из Северной 
Африки. Леррус не видел причин возражать, ведь Асанья уже использовал эти силы 
против Санхурхо. 

Франко не занимал какой-либо определенной штатной должности, однако фактически 
действовал как глава Большого генерального штаба (Estado Mayor Central). Он 
приказал погрузить три батальона легиона, подразделение Tabor Regulares, два 
пехотных батальона и горнострелковое соединение на быстроходные военные суда в 
Сеуте и отправить в Астурию, где они совместно с другими войсками к 15 октября 
1934 года подавили восстание. 

Правые республиканцы во главе с Леррусом весьма охотно добили бы побежденного 
противника, однако Алькала Самора предостерег их от этого шага. Партии и 
профсоюзы левых дали клятву мщения. Они с жаром обвиняли африканских солдат в 
жестокости и горячо приветствовали Ларго Кабальеро и Асанью, арестованных, но 
вскоре выпущенных на свободу, как мучеников неудавшейся "октябрьской революции".
 

Франко, сам того не желая, в результате своей деятельности в качестве 
командующего приобрел больший, чем когда-либо, политический вес. Так же, как 
когда-то левый республиканец Асанья, его теперь ценил и выдвигал правый 
республиканец Леррус. Генерал стал главнокомандующим в Марокко, впрочем, 
несколько месяцев спустя возвратился в Мадрид, чтобы взлететь еще выше, на пост 
главы Большого генерального штаба. 

Новое правительство Лерруса с помощью министра обороны Хиля Роблеса стремилось 
противостоять разложению армии, начавшемуся с введением реформ Асаньи. 
Состояние армии было плачевным. Офицерский корпус пришел в упадок, личный 
состав подразделений деградировал, его боеспособность оставляла желать много 
лучшего, вооружение и боевая техника не соответствовали современному уровню. Во 
всем проявлялись последствия разрушительной деятельности радикальных групп. 
Изучая аналитические материалы, Франко пришел к выводу, что не менее 25% 
призывников сочувствуют революции. 

Новый глава генерального штаба искал возможности для устранения столь вопиющих 
нарушений в армии. С согласия Хиля Роблеса, он удалил офицеров, которые своим 
положением были обязаны лишь Асанье, и заменил их опытными ветеранами 
марокканской войны. Особая разведывательная служба наблюдала за подрывной 
деятельностью экстремистов, дезорганизующей армию. Франко позаботился и о более 
совершенном, откладывавшемся из года в год, вооружении, к примеру были введены 
стальные каски. 

Некоторые из этих нововведений позднее приобрели политическое звучание. После 
потрясших страну восстаний как правой, так и левой направленности любой 
военачальник, занявший пост главы генерального штаба, не смог бы закрыть глаза 
на все возраставшую склонность широких кругов испанского народа к экстремизму и 
насилию. Однако, несмотря на это, Франко все еще был убежден, что только 
правительство может принимать решения о том, в какой момент военные должны 
вмешаться в развитие событий и каков будет характер их действий. 

Тем временем Леррус ушел в отставку, на политической арене появились Хоаким 
Чапаприета и Мануэль Портела Валладарес, и взоры испанцев в ожидании были 
обращены на Франко, по-прежнему возглавлявшего штаб. По всеобщему убеждению, он 
был монархистом, и это соответствовало действительности. Тем не менее наряду с 
альфонсистами генерал Франко представлялся спасителем и карлистам, и аграриям, 
и клерикалам, и умеренным республиканцам, и членам ОНСН, и фалангистам, то есть 
всем тем, кто опасался новых актов революционного насилия со стороны левых 
радикалов. 

В запасе имелась форма политической интервенции собственных военных, уже более 
ста лет хорошо известная каждому испанцу-пронунсиаменто. Однако ошибался тот, 
кто ожидал от Франко конспиративных шагов и решительного личного вмешательства 
в традиционном духе: глава штаба был слишком осмотрителен, чтобы стать 
заговорщиком или путчистом. 

Это соответствовало и натуре генерала, и его стратегическому опыту. Многие из 
числа военных питали иллюзию, что посредством государственного переворота можно 
расчистить пространство для создания более совершенных условий. Франко же ни на 
минуту не упускал из вида перспективу революции, надвигающейся со стороны левых 
экстремистов. Ему было известно, что любому кружку заговорщиков, который 
ворвется в результате путча в гущу этого стихийного движения, понадобится 
немало сил и выдержки для затяжной гражданской войны. 

На VII конгрессе Коминтерна{59} (25 июля - 30 августа 1935 года) на Диаса и