Трумэна, когда тот объявлял о начале политики сдерживания, и совсем не походил 
на Тафта или другого республиканца. Сенатор Линдон Б. Джонсон, новый лидер 
демократического меньшинства в Сенате, назвал эту речь "очень хорошим 
изложением программ демократов за последние двадцать лет"*16.
       
       [* Экономическая программа, проводимая Ф. Рузвельтом после вступления на 
пост президента.]
       
       Но в тот момент это заявление едва ли имело какое-либо значение. Тафту 
речь понравилась, и республиканцы готовились отпраздновать событие. 
Торжественная церемония длилась очень долго, "почти до семи часов вечера", 
жаловался Айк, "пока не прошли последние два слона" *17 **. Потом он и Мейми 
поехали в Белый дом. Мейми взяла Айка под руку, и вместе они вошли в свое новое 
жилище.
       
       [** Слон — символ Республиканской партии.]
       
       В тот вечер Эйзенхауэры присутствовали на двух инаугурационных балах 
(число приглашенных было так велико, что один зал не мог вместить всех 
желающих). Где-то около 1 часа ночи Эйзенхауэры в сопровождении Джона, Барбары 
и внуков поехали домой и легли спать.
       На следующий день Эйзенхауэр приступил к работе. В конце дня он потратил 
несколько минут на то, чтобы сделать следующую запись в своем дневнике: "Мой 
первый день за рабочим столом президента, множество забот и трудных проблем. Но 
такова была моя участь в течение долгого времени, и в результате все это 
кажется мне (сегодня) продолжением всего того, что я делал начиная с июля 1941 
года и даже раньше"*18.
       Вряд ли можно найти больший контраст между Эйзенхауэром и его 
предшественником, если иметь в виду чувство уверенности после первого дня 
работы. 13 апреля 1945 года* Трумэн сказал репортерам: "Ребята, если вы можете 
молиться, то молитесь за меня сейчас. Когда они мне сказали вчера, что 
произошло, я почувствовал, будто луна, звезды и все планеты упали на меня"*19.
       
       [* День, когда Трумэн стал президентом.]
       
       Безусловно, подготовленность Эйзенхауэра к работе на посту президента 
была намного выше, чем Трумэна. Смерть Рузвельта вытолкнула Трумэна в 
совершенно новый мир, полностью чуждый ему. Эйзенхауэр же просто продолжал жить 
своей прежней жизнью, поскольку он уже давно привык к роли лидера, начиная с 
июня 1942 года, когда он прибыл в Лондон. В течение десяти лет у его локтя были 
помощники, а за спиной — советники. Он привык, что, когда бывал на людях, его 
всегда окружали репортеры, которые стремились сфотографировать его и записать 
каждое произнесенное им слово. Но самым важным, пожалуй, является то, что 
Эйзенхауэр привык внушать людям трепет, быть центром внимания и иметь власть, 
чтобы принимать решения.
       Эйзенхауэр смирился с тем, что он был лишен многих обычных житейских 
удовольствий, но он также научился пользоваться преимуществами, которые давало 
ему его положение. За исключением посещения нескольких банкетов, устроенных 
частными лицами, он в течение десяти лет не был в ресторанах. Плотное 
расписание дня не позволяло ему расслабиться на длительное время и серьезно 
заняться чтением исторических книг, а это он очень любил делать. Он уходил в 
отпуск редко и на короткое время, брал с собой много работы и был готов к тому, 
что отпуск мог быть прерван в любой момент. Для того чтобы не занимать голову и 
время мелкими повседневными делами, он заставлял других выполнять эти дела за 
него. Он не одевался сам — эта обязанность лежала на его слуге Джоне Моани, 
который надевал на Айка нижнее белье, носки, ботинки, брюки, сорочку, пиджак и 
галстук. Эйзенхауэр не водил автомобиль, поэтому у него никогда не было 
необходимости заботиться о месте для парковки. Он даже не знал, как 
пользоваться телефоном с наборным диском. Он ни разу не заглянул в прачечную 
самообслуживания или в супермаркет. У него не было своей собственной чековой 
книжки, и он никогда не занимался своими финансами. Он держал деньги в руках 
только тогда, когда наступало время рассчитываться после окончания игры в гольф 
или в бридж. Он ненавидел проигрывать и совершенно не выносил, когда ему 
приходилось платить. Все приготовления, связанные с его поездками, за него 
всегда делали другие.
       Эйзенхауэр был неплохо подготовлен и к восприятию физических нагрузок, 
накладываемых президентством. За три недели до выборов в 1952 году он 
праздновал свой шестьдесят второй день рождения. Несмотря на возраст, 
Эйзенхауэр отличался крепким здоровьем. Его вес — 175 фунтов — был всего на 
несколько фунтов больше, чем тогда, когда он играл в футбол в Уэст-Пойнте. Он 
был умерен в еде и питье и в 1949 году раз и навсегда бросил курить. Он 
регулярно занимался физическими упражнениями — или играл в гольф, или плавал в 
бассейне. У него был здоровый цвет лица, обычно покрытого загаром. Его прямая 
военная выправка убедительно свидетельствовала о хорошем физическом состоянии и 
крепком телосложении. Хотя он был среднего роста (5 футов 10 дюймов), но 
почему-то казался выше. Когда он шел, то выделялся среди других, и не только 
своей известностью, но и своей живостью. Он был настоящим кладезем энергии и 
тепла, которые ощущали все окружавшие его и передавались каждому из них. Его 
коллеги пользовались этим, по-видимому, неиссякаемым источником энергии, а его 
политические противники приходили от этого в замешательство.