материалы о российских сионистах. Они произвели на Дзержинского неожиданное 
впечатление.
 Своим заместителям Менжинскому и Ягоде он писал:

 «Просмотрел сионистские материалы. Признаться, точно не пойму, зачем их 
преследовать по линии их сионистской принадлежности. Большая часть их нападок 
на нас — опирается на преследование их нами. Они преследуемые — в тысячу раз 
опаснее для нас, чем непреследуемые и развивающие свою сионистскую деятельность 
среди еврейской мелкой и крупной спекулирующей буржуазии и интеллигенции. Их 
партийная работа поэтому для нас вовсе не опасна — рабочие (доподлинные) за 
ними не пойдут, а их крики, связанные с арестами их, долетят до банкиров и 
„евреев“всех стран и навредят нам немало.
 Программа сионистов нам не опасна, наоборот, считаю полезной.
 Я когда-то был ассимилятором. Но это «детская болезнь».
 Мы должны ассимилировать только самый незначительный процент, хватит. 
Остальные должны быть сионистами. И мы им не должны мешать, под условием не 
вмешиваться в политику нашу.
 Ругать евсекцию разрешить — то же и евсекции. Зато нещадно бить и наказывать 
спекулянтов (накипь) и всех нарушающих наш закон. Пойти-таки сионистам 
навстречу и стараться давать не им должности, а считающим СССР, а не Палестину 
своей родиной».

 Прежде Дзержинский выступал против требования большевиков о праве наций на 
самоопределение. Феликс Эдмундович был искренним интернационалистом и говорил: 
«Национальный гнет может быть уничтожен только при полной демократизации 
государства, борьбой за социализм».
 Он был яростным противником даже польских националистов, которые мечтали о 
самостоятельном государстве. Выступая против отделения Польши от революционной 
России, Дзержинский утверждал: «У нас будет одна братская семья народов, без 
распрей и раздоров».
 Под влиянием Ленина он изменил свои взгляды и теперь считал неумным мешать тем 
евреям, которые мечтают о своем государстве в Палестине.
 Через год Феликс Эдмундович вернулся к этой теме и написал еще одну записку 
Менжинскому:

 «Правильно ли, что мы преследуем сионистов? Я думаю, что это политическая 
ошибка. Еврейские меньшевики, то есть работающие среди еврейства, нам не опасны.
 Наоборот, — это не создает рекламы меньшевизму.
 Надо пересмотреть нашу тактику. Она неправильна».

 Через месяц секретный отдел представил Дзержинскому справку о репрессиях в 
отношении сионистов. Ее подписали Генкин и начальник секретного отдела ОГПУ 
Терентий Дмитриевич Дерибас, которого ждала большая карьера в госбезопасности 
и… расстрел.
 Весной двадцать пятого в тюрьмах сидело тридцать четыре сиониста, еще 
пятнадцать были отправлены на три года в концлагеря. В ссылке находилось сто 
двадцать четыре человека.
 «За границу, — докладывали председателю ОГПУ Дерибас и Генкин, — выслано и 
разрешен выезд взамен ссылки всего 152 чел. В этом вопросе мы придерживаемся 
следующей тактики: наиболее активный элемент, члены ЦК, Губкомов, у кого 
найдены серьезные материалы в виде антисоветских листовок, воззваний, 
типографий — в Палестину не выпускаем. Менее активный элемент в Палестину 
выпускается.
 Тактика эта основана на опыте борьбы с сионистами. Когда до конца 1924 г. мы 
преимущественно высылали в Палестину, это явилось серьезным стимулом для 
усиления нелегальной работы сионистов, так как каждый был уверен, что за свою 
антисоветскую деятельность он получит возможность поехать на общественный счет 
(сионистских и общественных организаций) в Палестину, а не расплачиваться за 
совершенное им преступление…»
 Феликс Дзержинский остался при своем мнении. Прочитав справку, вновь 
адресовался к Менжинскому: «Все-таки думаю, столь широкие преследования 
сионистов (особенно в приграничных областях) не приносят нам пользы ни в Польше,
 ни в Америке. Мне кажется, необходимо повлиять на сионистов, чтобы они 
отказались от своей контрреволюционной работы по отношению к Советской власти.
 Ведь мы принципиально могли бы быть друзьями сионистов. Надо этот вопрос 
изучить и поставить в политбюро. Сионисты имеют большое влияние и в Польше, и в 
Америке. Зачем их иметь себе врагами?»
 Через год, в июле двадцать шестого года, Дзержинский, тяжелый сердечник, 
скоропостижно скончался после выступления на пленуме ЦК. Отношение карательных 
органов к сионистам осталось прежним — их числили среди противников советской 
власти.
 Еврейская коммунистическая рабочая партия Поалей-Цион (Рабочие Сиона) 
рассматривалась на Лубянке как враждебная организация, хотя ничего 
антисоветского в ее деятельности невозможно было найти и запрещать ее было не 
за что. Поалей-Цион возникла в начале двадцатого столетия в Минске, потом ее 
организации появились в других странах, в том числе и в Палестине.
 В девятнадцатом году партия раскололась, появилась еще и Еврейская 
коммунистическая партия Поалей-Цион. В июне двадцать второго года исполком 
Коминтерна обратился к поалей-ционистам с призывом отказаться от своей 
программы и вступить в Коминтерн. Новая партия прислушалась к мнению исполкома.