* Там помещалось временное здание ООН. (Прим. перев.)

     "Вы провели  битву против  нас  в Объединенных  Нациях, - сказала  я. -
Объединенные  Нации - большинство стран мира  - выразили свое  решение. План
раздела  -  компромисс: не  то, чего  хотели  вы, не  то, чего хотели мы. Но
давайте теперь  жить  в  мире  и  дружбе". Нельзя  сказать,  чтобы  моя речь
разрешила  создавшееся  положение.  На  следующий  день  по  всей  Палестине
вспыхнули арабские волнения (семь евреев было убито из  засады), а 2 декабря
толпа арабов подожгла еврейский коммерческий центр в Иерусалиме, на глазах у
британской   полиции,   которая  вмешивалась  только  тогда,  когда  попытки
активности проявляла Хагана.
     Конечно же, мы были совершенно не готовы к войне. То, что нам так долго
удавалось более  или менее  удерживать  в известных границах местных арабов,
вовсе  не  означало, что нам  удастся справиться с  регулярными армиями. Нам
срочно нужно были оружие - если мы сумеем найти кого-нибудь, кто захочет нам
его продать; но прежде этого  нам нужны были деньги - и не  те малые деньги,
на которые  мы озеленили страну или перевезли в  нее  беженцев,  а  миллионы
долларов. Во всем  мире  была  только одна  группа людей, от которой,  может
быть, можно  было эти доллары получить: американские  евреи. Больше некуда и
не к кому было обращаться.
     Конечно,  не  могло  быть и речи о  том, чтобы  Бен-Гурион в  это время
покинул  Палестину.  Он  играл  ту  самую  главную  роль.  Думаю,  он и  сам
чувствовал, что никто другой не сможет собрать сумм, о которых говорилось на
наших закрытых заседаниях в Тель-Авиве в декабре 1947 года и в начале января
1948 года, и я, конечно, была с ним согласна. Но он должен был  оставаться в
стране. Кто же  поедет?  На одном из этих заседаний я окинула взглядом своих
усталых  и измученных коллег,  сидевших  за  столом, И впервые  подумала: не
предложить ли  мне  свою  кандидатуру? В  конце концов, мне уже  приходилось
собирать  деньги в Соединенных  Штатах, и по-английски  я говорила свободно.
Моя работа в Палестине могла подождать недельку-другую. Хоть я и не привыкла
предлагать себя,  я почувствовала, что надо подсказать  Бен-Гуриону. Сначала
он и слышать об этом не  хотел. Он  сказал, что поедет сам и возьмет с собой
Элиэзера Каплана, казначея Еврейского Агентства.
     - Но тут тебя никто не может заменить, - возразила я, - а в Соединенных
Штатах я, может быть, и сумею.
     Он был непоколебим.
     - Нет, ты мне нужна здесь.
     - Тогда поставим  вопрос на голосование, - сказала  я. Он посмотрел  на
меня, потом кивнул. Мое предложение прошло.
     - Но  ехать немедленно, - сказал  Бен-Гурион.  -  Даже  в Иерусалим  не
возвращайся.
     В  тот же день я улетела  в  Соединенные Штаты -  без багажа, в  том же
платье, в каком я была на заседании, - только надела сверху зимнее пальто.
     Первое мое появление в 1948 году  перед американским еврейством было не
запланировано, не отрепетировано и, разумеется, не объявлено. Таким образом,
люди, перед которыми я выступала, совершенно меня не знали. Это произошло 21
января   в  Чикаго,  на  общем  собрании   совета  еврейских   федераций   и
благотворительных фондов. Это не  были  сионистские организации. Палестина у
них  не   стояла  на   повестке  дня.  Но  это  было  совместное   заседание
профессиональных сборщиков  денег, людей с огромным опытом, контролировавших
еврейскую машину денежных  сборов в Соединенных Штатах, и  я  понимала,  что
если мне удастся их пронять, то, возможно,  и удастся собрать нужные суммы -
ключ к нашей самообороне. Я  говорила недолго, но высказала  все, что у меня
было на  сердце. Я описала положение, создавшееся  в Палестине ко дню  моего
отъезда, и продолжала:

     "Еврейское население в Палестине будет сражаться до  самого конца. Если
у нас будет оружие  -  мы будем  сражаться  этим оружием.  Если у нас его не
будет, мы будем драться камнями.
     Я  хочу, чтобы вы  поверили, что цель моей миссии - не спасение семисот
тысяч  евреев.  За последние  несколько лет еврейский  народ  потерял  шесть
миллионов евреев,  и было бы просто дерзостью беспокоить  евреев  всего мира
из-за того, что еще несколько сот тысяч евреев находятся в опасности.
     Речь не об этом.  Речь идет о  тому если эти семьсот тысяч  останутся в
живых,  то  жив будет еврейский народ  как  таковой  и будет  обеспечена его
независимость. Если  же  эти  семьсот тысяч  теперь будут перебиты,  то  нам
придется на много веков забыть мечту о еврейском народе и его государстве.
     Друзья мои, мы воюем. Нет  в Палестине еврея, который не верил бы, что,
в конце  концов, мы победим. Таков в стране  моральный дух... Но этот дух не
может противостоять в одиночку винтовкам  и пулеметам. Без  него винтовки  и
пулеметы не  много стоят,  но без  оружия дух  может быть  сломлен  вместе с
телом.
     Наша проблема - время...  Что  мы сможем получить немедленно? И когда я
говорю "немедленно", я имею в виду не месяц. И не через два. Я имею в виду -
сейчас, сегодня.
     Я  приехала  довести  до  сознания  американских  евреев  один факт:  в
кратчайший срок, не более, чем за две  недели, нам нужно  собрать чистоганом
сумму  от двадцати пяти до тридцати миллионов долларов. Через две-три недели
после этого мы уже сумеем укрепиться. В этом мы уверены.
     Египетское  правительство может провести такой бюджет, который  поможет