10 июня 1940 г. — 23 октября 1942 г.


 Кромвелю принадлежит блестящая идея — обладание абсолютной властью в 
государстве, когда оно не находится в состоянии войны.

 Война началась для Италии плачевно. Как это было ни печально, но сразу стало 
очевидно, что страна, к ее стыду, совершенно не готова к ведению 
широкомасштабных военных действий — хотя на протяжении последних восьмидесяти 
лет более половины государственного бюджета предназначалось на покрытие военных 
расходов. Участие в продолжительной гражданской войне в Испании довело запасы 
военного снаряжения, и без того истощенные абиссинской кампанией, до самой 
низкой — критической — отметки. Тем не менее некоординированная и 
противоречивая деятельность различных ведомств вела к тому, что военная 
продукция экспортировалась в Англию вплоть до начала 1940 года, а в Финляндию 
(поставки для которой включали военные самолеты) даже еще позднее  [24]  .
 Большая часть армейского снаряжения вышла уже из употребления или устарела. В 
артиллерии на вооружении находились орудия, применявшиеся еще в 1918 году; так 
называемые механизированные дивизии испытывали настолько острую нехватку 
автомобилей, что, по свидетельству Кармино Сенизе, шефа итальянской полиции, 
командиры некоторых этих дивизий просили у него взаймы автомобили для своих 
военных парадов; военно-воздушные силы также находились в жалком состоянии; 
военно-морской флот не имел ни авианосцев, ни вспомогательной морской авиации. 
Перед вторжением в Албанию в апреле 1939 года проведенные мероприятия по 
мобилизации показали, что многие подразделения, значившиеся на бумаге как 
дивизии, на самом деле состояли из нескольких батальонов. К концу лета того же 
года сам Муссолини был вынужден признать, что из семидесяти дивизий, которыми, 
как он утверждал, располагает итальянская армия, только десять пригодны для 
ведения военных операций. В начале 1938 года начальник генерального штаба 
сухопутных сил заявил, что к концу следующей весны производство военных 
материалов и снаряжения и сделанные запасы будут достаточны для ведения 
полномасштабной войны. На самом деле, за шесть месяцев до того, как Италия 
вступила в войну, генерал Карло Фавагросса, заместитель министра производства 
военного имущества и снаряжения, докладывал Муссолини, что если бы министерство 
имело бы в наличии все запрашиваемое имущество и снаряжение (а для этого было 
необходимо, чтобы изготовлявшие их заводы и фабрики работали в две смены), то 
ближайшим сроком готовности Италии для участия в войне был бы октябрь 1942 года.
 Генерал Балле, заместитель командующего военно-воздушных сил, утверждал, что в 
его распоряжении находятся свыше трех тысяч действующих боевых самолетов, на 
самом деле их было менее одной тысячи. Генерал Париани, заместитель 
командующего сухопутных сил, заверял Муссолини, что в течение считанных часов 
могут быть мобилизованы восемь миллионов человек, на самом деле менее половины 
этого числа плохо экипированных и лишенных всякого энтузиазма людей можно было 
бы поставить под ружье не ранее чем через несколько недель, да и то за счет 
нанесения невосполнимого ущерба промышленности и сельскому хозяйству страны. 
Адмирал Каваньяри, заместитель командующего военно-морского флота, пытался 
объяснить, насколько удручающим выглядит положение не только его, но и других 
ведомств в преддверии войны, но, жаловался адмирал, дуче был абсолютно 
невосприимчив к его объяснениям. Однажды де Боно подобным же образом пытался 
предупредить дуче в отношении «фигляра» Балле и «предателя» Париани, но 
Муссолини, по признанию де Боно, даже не захотел его слушать. «Он верит в то, 
во что бы он хотел верить». Время от времени Рафаэлло Рикарди, министр торговли,
 предупреждал дуче об имеющихся экономических трудностях, но дуче, словно 
находясь в блаженном неведении, отвечал, что правительства не гибнут из-за 
экономических трудностей, и предпочитал прислушиваться к Таону ди Ревелю, 
министру финансов, который полагал, что дела в стране идут прекрасно и что 
Италии предстоит стать богатейшей страной, благодаря… продаже произведений 
искусства. «Что же он, дуче, делает? — спрашивал Чиано, буквально выведенный из 
себя подобным поведением Муссолини, — видимо, внимание дуче полностью занято 
тем, как вымуштровать солдат».
 Однако, хотя стремление дуче к самообольщению и казалось безграничным, все же 
Муссолини был достаточно информирован о том, насколько плохо страна была 
подготовлена к войне. После того как эта военная авантюра провалилась, в 
разговоре с адмиралом Маугери дуче признался в том, что Италия в военном 
отношении находилась перед первой мировой войной гораздо в лучшем состоянии, 
чем перед второй. Начиная с 1925 года, за исключением небольшого перерыва в 
1929-1933 гг., Муссолини возглавлял все три военные ведомства в правительстве. 
Несмотря на желание верить в то, во что бы он хотел верить и игнорировать то, 
что резало его слух; несмотря на стремление переложить скучную, хотя и важную, 
работу на плечи некомпетентных подчиненных; несмотря на то, что он был более 
обеспокоен совершенствованием солдатского «римского шага» или выбором даты для 
перехода армии на летнюю форму одежды, чем действительно неотложными 
проблемами; несмотря на то, что он жертвовал истиной в угоду пропаганде, 
пренебрегая реальностью и строя расчеты на смутных надеждах; он, тем не менее, 
был вынужден довольно часто признавать, что оценки в представляемых ему 
докладах не только не точны, но и преднамеренно искажены. «Он понимает, — писал 
Чиано в апреле 1939 г. — что под более или менее приглаженной видимостью едва 
ли можно обнаружить что-либо стоящее». Спустя пять месяцев, 18 сентября 1939 г.,