его супруги ничто не могло изменить. «Я его ненавижу, — повторяла она с 
романской страстностью и непоколебимостью. — Я убила бы его».
 Прежде чем эта встреча состоялась, Муссолини отвезли из Мюнхена в Восточную 
Пруссию для встречи с Гитлером в его ставке. И здесь, в состоявшейся между ними 
беседе, судьба Чиано была решена навсегда.

 Глава восьмая
 ВСТРЕЧА В СТАВКЕ ФЮРЕРА


 15 сентября 1943


 Я пришел получить указания.

 Ю-52 приземлился на аэродроме ставки, залитом солнечными лучами. К 
спустившемуся по трапу Муссолини Гитлер подошел со слезами на глазах. Они 
пожимали руки, молча глядя друг на друга. Довольно продолжительное время они 
стояли одни, держась за руки, подобно Давиду и Ионафану в пустыне Зиф. Гитлер 
был явно глубоко взволнован.
 Однако атмосфера стала совсем иной, когда после этой встречи они уединились. 
Амбиции Муссолини, воскресшие было под влиянием восхвалений и лести в Вене и 
Мюнхене, явно угасали. Гитлеру он показался подавленным и апатичным. Как 
позднее говорил Муссолини, разговор начался с того, что Гитлер «вернул его к 
действительности», как это сделал в июле король.
 Что дуче собирается делать теперь? — спрашивал Гитлер. Когда Муссолини 
высказал предположение, что лучше всего было бы отойти от общественной жизни, 
чтобы избежать гражданской войны в Италии, Гитлер отрезал: «Глупости!» Это 
совершенно невозможно. Весь мир из этого сделает тот вывод, что дуче больше не 
верит в победу Германии. Дуче следует пересмотреть свое отношение к этому 
вопросу. Без возвращения к власти сильного фашистского правительства в Северной 
Италии неизвестно, что станет с итальянским народом. Немецкие армии будут 
вынуждены действовать беспощадно — в соответствии с законами военного времени, 
им придется отступать до реки По или даже до Альп, оставляя за собой выжженную 
землю. «Только варварские методы могут теперь спасти Италию», — решил Гитлер. 
Ему уже предлагали сформировать фашистское правительство под руководством 
одного из итальянцев, которые выехали в Германию — Паволини, Фариначчи, Ренато 
Риччи, Прециози или даже Витторио Муссолини — но для фюрера эти люди были 
неприемлемы. Создание «национального фашистского правительства», о котором было 
провозглашено по германскому радио из Ростенбергского леса 9 сентября, не могло 
быть сколько-нибудь устойчивым без руководства дуче и рассматривалось лишь как 
временная мера. Его существование не могло быть продолжительным. Дуче должен 
вернуться, отдать под суд предателей 25 июля и казнить их. Он должен позволить 
Германии оккупировать северо-восточные провинции Италии, Альто-Адидже, 
ВенециюДжулию и Трентино, что предотвратит вторжение через Югославию. Следует 
продемонстрировать миру солидарность стран Оси. Гитлер говорил почти целый час 
подряд, и Муссолини чувствовал себя слишком усталым и слабым, чтобы противиться 
ему. Завершив свою речь, Гитлер обратился к недавно назначенному послу Германии,
 Рудольфу Рану, присутствовавшему при этом разговоре, и безапелляционно 
приказал ему принять участие в подготовке конституции новой республики. 
Муссолини вышел от фюрера ошеломленный. Графиня Чиано, видевшаяся с ним спустя 
несколько дней, говорила, что перед ней был человек, лишенный собственной воли. 
Гитлер, рассказывая об этом разговоре Геббельсу, не скрывал своего 
разочарования тем Муссолини, которого Скорцени привез из Италии. Этот человек 
стал казаться ему куда менее значительным, чем раньше.
 Гитлер прежде всего разочарован тем, — думал Геббельс, — что Муссолини не 
обнаруживал достаточной готовности затравить предателей 25 июля до смерти. «Без 
наказания предателей фашизма, — писал Геббельс, — невозможно возрождение 
фашизма». Но дуче, «слишком привязанный к своей семье», казалось, не хотел 
никого наказывать. Очевидно, что больше всех он винил в своей катастрофе короля,
 разумеется, куда больше, чем Чиано, которого больше всего ненавидело немецкое 
руководство. В ответ на напоминание Муссолини о том, что Чиано все же муж его 
дочери, Гитлер немедленно отреагировал: «Это делает его предательство еще более 
тяжким. Я должен внести полную ясность — снисходительность по отношению к 
предателям скажется повсеместно, а не только в Италии». Германия не может этого 
позволить. Мир должен увидеть пример заслуженной кары.
 Как стало известно, Чиано была обещана встреча с Муссолини по его возвращении 
в Мюнхен. «Значит, этот ядовитый гриб снова прорастает, теперь уже в новой 
фашистской партии», — с негодованием прокомментировал Геббельс. «Чиано 
намеревается писать воспоминания. Фюрер справедливо предполагает, что подобные 
мемуары могут быть написаны только в оскорбительном для нас тоне, иначе на них 
не будет спроса на международном рынке. Поэтому мы не можем позволить Чиано 
выезд за пределы Германии. Он останется под нашим контролем».
 В другой части своего дневника Геббельс добавляет: «Дуче не сделал из 
катастрофы Италии тех выводов, которых ждал фюрер. Естественно, он был очень 
рад видеть фюрера и оказаться снова на свободе. Но фюрер думал, что дуче начнет 
с того, что отомстит предателям. Однако он проявил очевидную слабость, не 
обнаружив таких стремлений. Он не революционер, как фюрер или Сталин. Он 
привязан к своим итальянцам настолько, что это лишает его широты революционера 
и мятежника мирового масштаба».