времени объявления перемирия опасность, что дуче снова могут куда-то увезти, 
усугублялась еще и тем, что его могут выдать союзникам, и тогда он навсегда 
потерян для немцев.
 Скорцени видел три возможных варианта: наземная атака, высадка с парашютами 
или на планере. Наземную атаку исключили, поскольку она требовала привлечения 
слишком значительных сил. Идея парашютного нападения также была отвергнута: это 
было опасно ввиду разреженности воздуха на столь большой высоте, с другой 
стороны, трудно было рассчитывать на точное приземление всех парашютистов на 
небольшое плато. Единственно приемлемой представлялась высадка посредством 
планера. Но и этот способ был опасен, поскольку в качестве посадочной площадки 
можно было использовать лишь единственную треугольную площадку, находившуюся 
прямо за отелем. Более того, командующий парашютным подразделением и его 
старший офицер — оба считали, что высадка на такой малой и неподготовленной 
площадке приведет к потере более трех четвертей атакующих, а немногих уцелевших 
будет недостаточно для завершения операции. Однако предложить какой-то иной 
план они не могли, и в конце концов им пришлось согласиться с тем, что будут 
использованы планеры. Генерал Штудент решил, что в Рим следует доставить 
двенадцать планеров с юга Франции и когда отряд Скорцени высадится на них, 
нижняя станция фуникулера должна быть одновременно захвачена батальоном 
парашютистов. Операция была назначена на рассвете 6 сентября.
 Обсуждая со Скорцени детали операции, его заместитель Карл Радль сказал, что 
есть способ усилить эффект неожиданности, столь важный для успешной реализации 
их плана. Он предлагал взять с собой одного из итальянских офицеров, 
присутствие которого введет в заблуждение карабинеров и поможет 
воспрепятствовать выполнению ими приказов по ликвидации Муссолини. На эту роль 
был предложен генерал Солети. Генерал Штудент сказал ему, что Гитлер лично 
потребовал включить его в число участников этой операции, чтобы избежать 
ненужного кровопролития. Генерал Солети сразу же принял приглашение, которое, 
по мнению Скорцени, ему очень льстило.
 Срок проведения операции пришлось переносить из-за несвоевременной доставки 
планеров, В конце концов она была назначена на два часа дня в воскресенье 12 
сентября. В час дня планеры с отрядом Скорцени кружили над аэродромом Пратика 
ди Маре, медленно набирая высоту. Погода стояла прекрасная. Стаи белых облаков 
неподвижно застыли в воздухе на высоте примерно десяти тысяч футов, и 
прорезавшие их планеры оказались в потоке солнечного света. Внутри планеров 
было невыносимо жарко. Сидевший за спиной Скорцени капрал почувствовал себя 
плохо, находящийся за ним генерал Солети, примостившийся на узком настиле в 
центре хрупкого, обшитого брезентом корпуса планера, выглядел взволнованным и 
едва ли не больным. За несколько минут до двух часов Скорцени, глядя через 
проделанное в брезенте отверстие, увидел за краем висящего под планером облака 
крышу отеля.
 «Надеть шлемы, — крикнул он, — спустить буксирные тросы!»
 Планеры падали на землю в неожиданно наступившей тишине. Пилот и Скорцени 
могли разглядеть треугольное пространство за Альберго-Рифуджио, но по мере того,
 как оно приближалось, они увидели не ровную площадку, на которую рассчитывали, 
а очень крутой склон горы. Приземляться здесь было невозможно. Им придется, 
разбивая планеры, садиться на неровной площади перед отелем.
 Услышав гул моторов, Муссолини, сидевший скрестив руки у открытого окна своей 
гостиной, посмотрел на плавающие в небе облака и увидел планеры, скользящие 
вниз прямо над холмом, находящимся перед самым отелем. Когда ближайший планер 
опустился на землю при звуках рвущегося брезента и ломающегося дерева, он 
увидел, как из разбитого фюзеляжа вывалилось несколько человек, вскочивших и 
бросившихся затем к нему. Сначала, хотя они и находились менее чем в тридцати 
ярдах от входа в отель, он не мог разглядеть, кто они такие; но потом понял, 
что один из них — итальянский офицер, кричащий изо всех сил оторопевшим 
карабинерам: «Не стрелять! Не стрелять!»
 «Не стрелять! — крикнул сам Муссолини в открытое окно. — Там итальянский 
офицер. Все в порядке!»
 «Ваше превосходительство! Ваше превосходительство!» Лейтенант Файола, 
задыхаясь и крича, взбегал по лестнице, направляясь в комнату Муссолини. «Ваше 
превосходительство! Немцы!»
 Он влетел в комнату и, увидев выглядывающего из окна пленника, истерически 
выкрикнул: «Закройте окно и не двигайтесь».
 Внизу Скорцени пробежал участок пересеченной местности перед отелем и влетел в 
первую же увиденную им открытую дверь. Выбив стул из-под радиста, он разнес 
вдребезги аппарат и огляделся в поисках входа, ведущего в отель. Но его здесь 
не оказалось. Он выбежал из комнаты и пустился бежать вдоль здания. Достигнув 
террасы, которая находилась на высоте примерно девяти футов над землей, он 
прыгнул на спину одного из своих людей, взобрался на террасу и тревожно 
осмотрел уходящую вверх неровную стену здания с рядами маленьких квадратных 
окон. В одном из окон второго этажа он увидел лицо смотрящего на него сверху 
Муссолини.
 «Отойдите от окна», — крикнул он и побежал в сторону вестибюля отеля. «Тут все 
смешалось. Никто и не думал отдавать какие-либо приказы», — вспоминал один из 
служащих отеля позже. Здание заполнили карабинеры, бросившие свой пост у 
пулеметов при первом появлении немецких штурмовиков и искавшие в отеле укрытия. 
По дороге многие из них бросали свои ружья и гранаты. Неизвестно зачем 
выкрикивая «Руки вверх!», люди Скорцени прокладывали себе путь в здание, сам же 
он, раздвигая прикладом карабинеров, пробрался к лестнице и поднялся на второй 
этаж, перескакивая через три ступени разом. Здесь он свернул по коридору налево