вслед за разумом и повиноваться ему. Оно должно быть лишь слугою очевидности, 
ибо, будучи предоставлено самому себе, оно может стать и слугою безумия.
 Мы только улыбаемся, когда узнаем, что года два назад немецкий писатель Эмиль 
Людвиг спросил Сталина: «Что Вас толкнуло на оппозиционность? Быть может плохое 
обращение со стороны родителей?»
 Этот добрый Людвиг все еще твердо верит в старую догму обывательской 
премудрости: чтобы стать революционером, надо быть либо злым, либо озлобленным, 
либо, наконец, в детстве терпеть побои от родителей. Эта жалкая мудрость 
слишком ничтожна, чтобы быть обидной. Конечно, несчастье подталкивает вперед и 
отдельных людей, и массы, но революционер слишком далеко уходит по дороге 
коллективного прогресса, – он выше мелких «личных обстоятельств». Сталин 
терпеливо ответил Людвигу: «Нет. Мои родители были необразованные люди, но 
обращались они со мной совсем не плохо. Если я стал революционером, то только 
потому, что я нашел, что марксисты были правы».
  «Принципиальная политика есть единственно правильная политика»,  – часто 
говорил и повторял Сталин вслед за Лениным. Вот основное положение, великая 
заповедь, при помощи которой можно, как говорит Сталин, «брать приступом … 
«неприступные» позиции». А главная пружина, движущая вождями общественного 
прогресса, есть вера в массы. Вера в широкие рабочие массы – вот лозунг, боевой 
клич, к которому наш вождь чаще всего обращается на протяжении всего своего 
пути.  «Теоретики и вожди партий …  – говорит он нам, –  бывают иногда одержимы 
одной неприличной болезнью. Болезнь эта называется боязнью масс …». Вождь 
нуждается в массах больше, чем массы в вожде. Он учится у них больше, чем они у 
него. Как только вождь начал сторониться масс, с ним кончено, он погиб и для 
победы, и для дела.
 Итак, практик-агитатор, крепко вооруженный реализмом, ненавидящий фразу и 
абстракцию, вступил в бой.
 Отметим здесь влияние Курнитовского, соратника Ленина по борьбе, пионера 
ленинских идей в Закавказье. Этот человек способствовал ознакомлению И. В.
 Джугашвили с идеями Ленина. Марксизм, по меткому определению Адоратского, 
«дает понимание своеобразия каждого момента», а ленинизм уже в то время был 
марксизмом, широко приспособленным к обстоятельствам места и эпохи.
 Молодой революционер работал под всевозможными кличками: Давид, Коба, 
Нижерадзе, Чижиков, Иванович, Сталин, и его систематическая агитация 
развертывалась в разнообразнейших формах.
 Прежде всего, он занял определенную позицию во внутрипартийной борьбе между 
«стариками» и «молодыми». «Старики» стояли за распределение «чистой пропаганды» 
маленькими порциями между избранными передовыми рабочими, которые должны были 
распространять учение дальше. «Молодые» стояли за прямую агитацию в массах, за 
«улицу». Стоит ли говорить, что Сталин оказался на стороне именно этого 
последнего направления и принес ему победу.
 Забастовка. В 1900—1901 годах в Тифлисе шли стачка за стачкой, и наш агитатор, 
начинавший играть очень значительную роль, не оставался в стороне. Эти стачки, 
а особенно – большая демонстрация, состоявшаяся в мае 1901 года, привели к 
разгрому тифлисского комитета РСДРП и к окончательному уходу в подполье.
 У Сталина не было ни копейки. В 1900 году в Тифлисе, где он вел восемь кружков 
и работал в них каждый вечер, его кормили Нинуа и несколько других товарищей.
 Работа агитатора связана с искусством скрываться. В Тифлисе до сих пор 
показывают один из домов, служивший «подпольным убежищем» человеку, чей 
жизненный путь проходит перед нами в этой книге. Хрупкие колонки крытого 
балкона, узкие, закругленные сверху ворота. Этот дом очень похож на множество 
других тифлисских домов, – такое сходство было первым условием успеха.
 На собраниях Сталин появляется неожиданно, усаживается молча и слушает, пока 
не берет слово. С ним всегда приходят два-три товарища, и один из них остается 
у дверей на страже. Сталин не засиживается. Чтобы уйти незаметно для шпиков, 
нужно много сложных маневров.
 Вот он на подпольном собрании, устроенном у самых кулис театра, так что, когда 
полиция оцепила помещение, довольно было шмыгнуть в дверь, чтобы смешаться с 
театральной публикой и начать с самым заинтересованным видом слушать спектакль.
 Вот он входит в большой книжный магазин Попова. Он спрашивает книгу Белинского 
и начинает внимательно просматривать ее, а сам следит глазами за приказчиком – 
и в конце концов незаметно передает ему два фальшивых паспорта. Эти паспорта 
должны помочь бегству двух товарищей, которых полиция собиралась захватить 
несколько позже, – слишком поздно. Хозяин магазина, Попов, был черносотенцем, а 
именно поэтому товарищам – Стуруа, Тодрия, Енукидзе – было особенно удобно 
здесь встречаться.
 У Сталина – необычайное чутье. Это он, со своей прозорливой интуицией, 
воспрепятствовал намерению бакинских рабочих, рассчитывавших на сочувствие 
солдат (на самом деле готовилась ловушка), освободить демонстрантов, 
арестованных за драку с черносотенцами, которые вышли на улицу с портретом 
«обожаемого монарха».
 Грузинская земля начинает гореть под ногами молодого революционера, но тут он 
получает могучую поддержку из-за рубежа. То была газета «Искра», которую начал 
выпускать за границей Ленин. Новая газета сразу стала и теоретическим центром, 
и центром нелегального движения. Передовая статья ее первого номера, 
выпущенного в Мюнхене в декабре 1900 года, заключалась призывом: «Мы должны 
взять эту крепость, и мы возьмем ее, если все силы пробуждающегося пролетариата 
соединим со всеми силами русских революционеров в одну партию …».
 Но Сталин скрывался не всегда. Бывали моменты, – моменты, разумеется, 
тщательно выбранные, – когда он выходил из подполья. Так было, например, в 1901