национальная культура, национальный характер, все, что выражается в традициях и 
фольклоре, в научном и художественном творчестве, в чувстве привязанности и 
сыновней гордости, все, что связано с родным языком (а ведь язык – это гибкий 
механизм, приводящий в движение и совершенствующий ум и сердце нации), – все 
это не только сохраняется, но и обогащается, причем не только у крупных 
национальностей, но (дальнейшее проникновение в глубь действительности) и у 
национальных меньшинств. Уважение к правам малых народов может иным показаться 
даже преувеличенным: подумать только, что в наши дни, в XX веке, московские 
ученые создают новые алфавиты для того, чтобы улавливать и закреплять 
тысячелетние предания мелких отдаленных племен, чтобы эти племена могли 
пробудиться, возродиться, самостоятельно расти. «Это уж слишком, это безумие!» 
– кричит мелкая, близорукая мудрость. Но мудрость великая и прозорливая 
держится другого мнения.
 Что касается национальных традиций религиозного характера, почти никогда не 
имеющих местного происхождения, но в большинстве случаев навязанных извне (бог, 
так же как царь и русский чиновник, приходил всегда со стороны), – то они 
подпадают под действие того, если можно так выразиться, морального режима, 
который в разумной и просвещенной среде распространяется на всякое заблуждение.
 Коллективные индивидуальности, свободные и автономные во всем, что касается их 
национального своеобразия, в то же время связаны друг с другом определенными 
узами. Каковы же эти узы? Это – узы порядка административного, практического, 
материального; они обеспечивают всему целому здоровье и могущество, от которых 
выигрывает каждая часть. Единое высшее управление армией, финансами, внешней 
политикой. Объединение всех природных богатств и ресурсов Союза. Такая связь 
частей обеспечивает каждой из них огромные конкретные выгоды материального 
характера. В самом деле, при такой организации возможны совместные практические 
действия; экономическое планирование, работы общественного значения, разумное 
руководство хозяйством, более обильное и широкое снабжение товарами, рост 
благосостояния каждой части в математической пропорции к росту общего труда. 
Добавим, что ipso facto (тем самым) каждый даже самый малый народ, входящий в 
Союз, приобретает огромную военную мощь.
 Иными словами: отдельная национальность независима в той области, где она 
духовно заинтересована в независимости, и объединена с другими в той области, 
где она материально заинтересована в объединении. Таким образом, те 
одновременно жесткие и непрочные связи, которые в свое время были насильственно 
установлены русскими царями, напыщенно и лживо именовавшими себя «собирателями 
земли русской», – по всей линии заменены реальными выгодами.
 Между русским и татарином, людьми  разных национальностей , имеются реальные 
различия. Эти различия освобождаются, развиваются. Их делают национальным 
законом. Но  у этих двух людей есть и пункты сходства: это – общие потребности, 
общие и равные права на жизнь и на мир, и даже общее право собственности. Эти 
права и являются общим законом. Именно под этим углом зрения советские творцы 
будущего рассматривают карту стран в их идеальных или реальных этнических 
границах. Сначала – весь необходимый минимум общих связей, обеспечивающих 
спокойствие и процветание коллективной жизни, а затем – весь возможный максимум 
национального расцвета.
 Перед лицом капиталистического мира, где братство народов есть абсолютно 
бессмысленная формула, где каждая из семидесяти пяти современных стран имеет 
только одну (некоторыми признаваемую, а другими скрываемую) цель – жить за счет 
других, – перед лицом этого мира советская организация, с ее новым идеалом 
общественной солидарности, совершенствующим, обезвреживающим и ставящим на 
место старый национальный идеал, – является воплощением всех чаяний. Мы уже не 
говорим о том особом энтузиазме, который она порождает и в своем государстве, и 
во всем мире.
 Что можно возразить против этой концепции даже в том случае, если, покинув на 
мгновение почву, на которой она возникла, мы посмотрим на эту концепцию с 
огромной высоты, с такой высоты, на какую только можно подняться, не отрываясь 
от земли и эпохи (ибо подняться еще выше – значит вступить в область плоского и 
мертвого идеала икон, волшебных фонарей и чернокнижия). Никаких серьезных и 
основательных возражений против нее выдвинуть нельзя. Она вызывает недовольство 
лишь тех великих держав, страдающих мрачной манией величия, которые заявляют: 
«Моя раса должна господствовать на земле над всеми», у которых национализм 
неизменно принимает ядовитую форму экспансии. Она вызывает недовольство лишь 
тех малых стран, которые охвачены маниакальным фанатизмом, которые опьяняются 
словом «автономия» и всему на свете, даже всякому прогрессу предпочитают полную 
изоляцию, несовместимую с неумолимыми требованиями мировой солидарности, 
заставляющую их бессильно прозябать, постепенно теряя свое достоинство, пока 
они не попадут в пасть какой-нибудь крупной империалистической акуле.
 Ибо для слабых или отсталых стран и народов (а такие и составляли большинство 
в царской России) советская система с любой точки зрения бесконечно выгоднее и 
разумнее, чем простая независимость: войдя в союз, народы совместно трудятся 
над общим делом, мир между ними организован научно. Будучи разъединены, они от 
сотрудничества перешли бы к соперничеству; которое силою вещей превращается в 
антагонизм и враждебность со всем вытекавшим отсюда злом: порабощением, гибелью,
 капитуляцией. Каждая советская народность является одновременно и малой, и 
великой. Покинув союз, каждая из них немедленно превратилась бы просто в малую, 
ничего не выиграв взамен.
 Все это не есть – уже не есть – абстрактная теория, как было когда-то. Вся 
история Советской страны иллюстрирует великий принцип коллективного 
распознавания материальных и духовных интересов блестящим и живым примером.