В 1931 году слета в Коктебеле решили не проводить, и с наступлением летних дней 
Сергей загрустил: так непохоже было это пустое лето на прежние, когда ночи 
напролет, до голубых окон, чертил он свои планеры. Впрочем, «пустым» оно было 
только в представлении Королева. Весь июнь сидели вечерами над ТБ-5 – работы 
моторной группе подвалило выше головы. Как-то во время одного такого вечернего 
бдения Сергей встал из-за стола, потянулся и сказал громко:

– Ну вот что. Мы решили организовать при нашем заводе планерную школу...

Вокруг зашумели: идея всем понравилась. Никто не спросил, а кто, собственно, 
«мы». Никаких «мы» не было. Все организовал сам Королев. Он же уговорил Игоря 
Толстых дать им на Планерной ИТ-4, написал письмо Олегу Антонову, попросил 
прислать чертежи «Стандарта», планера надежного и простого. Когда Антонов 
прислал чертежи, на стадионе имени Томского[23 - Позднее Стадион юных пионеров.
] начали строить сразу два планера. Сергей успокоился: жизнь вошла в привычный 
для него ритм.

Впрочем, привычный ритм этот однажды был нарушен событием чрезвычайным. Две 
поездки в Донбасс и лавина писем, которые неслись туда из Москвы, возымели 
наконец свое действие: Ляля приехала к нему. Только на два дня. 5 августа они 
провели за городом. 6-го пошли в загс. Загс помещался в подвале у Сретенских 
ворот. За двумя столами сидели две бледные еврейские девушки, кажется, сестры. 
Одна вела книгу похорон, другая – свадеб. То, к чему он стремился долгие годы, 
произошло вдруг неожиданно быстро и очень просто.

Обедали на Октябрьской вчетвером: Сергей с женой (!), мама и Гри. Потом он 
посадил Лялю на извозчика и отвез на Курский вокзал: она уезжала в Харьков, 
оттуда в Донбасс, хлопотать, чтобы отпустили в Москву. Все получилось как-то 
нескладно, торопливо и грустно...

Ляля вернулась в Москву в начале декабря 1931 года.

Дела новой планерной школы (строго говоря, это был, конечно, кружок) заставляли 
Сергея Королева чаще бывать в Центральном совете Осоавиахима, где размещалось 
Бюро воздушной техники, членом которого он быстро стал. Здесь, на Никольской 
улице, и познакомился Сергей Павлович Королев с Фридрихом Артуровичем Цандером 
и очень скоро превратился для Группы изучения реактивного движения в совершенно 
незаменимого человека.

В письме от 20 сентября 1931 года секретарь ЦГИРД так писал Циолковскому о 
планах работы группы:

»...популяризация проблемы ракетного движения, лекционная деятельность, 
лабораторная работа и т.д. Основной же частью является применение реактивных 
приборов и опыты.

Для того чтобы сколотить вокруг группы необходимый актив и собрать воедино 
энтузиастов, для того чтобы расшевелить как следует нашу общественность и 
поставить нашу проблему в порядок дня, как наступившую эру ракеты, – мы строим 
первый советский ракетоплан».

Речь идет о ракетоплане Королева.

Сергей Павлович не вел дневника и редко записывал мысли. Когда пришла ему идея 
соединить планер с ракетным двигателем, сказать трудно. Королев всегда был 
реалистом, а реальные контуры идея могла обрести лишь в самом конце 1930 года. 
Ведь только 9 сентября Цандер провел первые испытания своего двигателя ОР-1. 
Примерно в это же время – 1930-1931 годы – в Газодинамической лаборатории в 
Ленинграде молодой инженер Глушко вместе со своими сотрудниками проводит серию 
экспериментов и создает два опытных ракетных мотора: ОРМ-1 и ОРМ-2. 
Маловероятно, чтобы Королев знал тогда об этих работах, поскольку деятельность 
ГДЛ, как организации оборонной, не рекламировалась. Кроме того, вспомним, ведь 
именно осенью 1930 года Сергей Павлович болел, перенес операцию, круг общения 
его сократился, так что и о работах Цандера вряд ли знал он до лета 1931 года.

Но, узнав о ней и быстро заручившись поддержкой актива ЦГИРД, Королев начинает 
очень решительно и настойчиво «пробивать» идею ракетоплана. Он во что бы то ни 
стало хочет избежать кустарщины, везде и всюду подчеркивая, что ракетоплан не 
чудачество Цандера, не прихоть Королева, а дело, в котором заинтересован весь 
Осоавиахим, дело государственное. Его энергия заражает Цандера, человека в 
организационных вопросах совершенно беспомощного. Цандер чувствует, что его 
идеи и мечты на этот раз могут превратиться в реальную конструкцию. Так 
рождается этот документ, один из интереснейших документов истории советского 
ракетостроения:



Не подлежит оглашению.

«СОЮЗ ОСОАВИАХИМА СССР И ОСОАВИАХИМА РСФСР