доме и не раз имел случай выказать ей свое внимание. Но она словно и не 
замечала его. Иногда взглянет так дерзко, смерит его с головы до пят и 
засмеется. Однажды зимой на катке Павел Яковлевич даже пробовал объясниться, но 
Маруся убежала. И хотя родители ее относились к Павлу Яковлевичу в высшей 
степени благосклонно, все равно в ее присутствии чувствовал себя подчас как-то 
напряженно, часто оборачивался вдруг: ему казалось, кто-то тайно смеется над 
ним за его спиной...

Сегодня тут все было, как обычно: стихи, песни, и вот уже захрипел вальс в 
широкой граммофонной трубе. Музыка нынче мешала ему. Да и все это веселье тоже.

Сегодня острее, чем обычно, почувствовал он, что перерос эту компанию, что ему 
скучно средь вечно веселящихся барышень и их улыбчивых кавалеров. Вот Доль, 
студент, тоже словесник, уже взял виолончель, а Мария Матвеевна достала свою 
скрипку. «Странно, – подумал Павел Яковлевич, – где же это она научилась играть 
на скрипке?» Василий, младший брат Маруси, аккомпанировал им на пианино. В 
столовой слышался красивый баритон Юрия:

		Пробежав по струнам,
		Золотым певунам,
		Не жалею ни груди, ни глотки:
		И сияй, и светлей,
		Наш родимый лицей,
		Знаменитый лицей Безбордки!

«По первому году все влюблены в институт. Погоди, через год-два уж не запоешь о 
„любимом лицее“. – Юное молодечество и неиссякаемая энергия Юрия раздражали 
Павла Яковлевича. – С ним опять этот Алеша, офицерик, кажется, неравнодушен к 
Марусе», – подумал Павел Яковлевич.

Завидев Королева, Юрий закричал:

– Вот кто нас рассудит! Считаете ли вы, Павел Яковлевич, что Цусимское сражение 
есть не только военное, как думает наш поручик, но и политическое поражение? Я 
убежден, что волнения в столицах тому подтверждение...

Королеву было, право, не до Цусимы.

– Увольте, господа, – он поднял вверх руки.

– Павел Яковлевич не имеет охоты прослыть неблагонадежным, – вскользь бросил 
поручик, улыбнувшись одними губами.

Королев быстро обернулся. Опять заходили на лице его желваки.

– После этаких баталий, как Цусимское сражение, милостивый государь, я сам 
готов раздавать прокламации! – с расстановкой, глядя прямо в глаза поручику, 
твердо сказал Королев и, круто повернувшись, быстро прошел в гостиную.

Не остыв еще от вспышки, направился к Марии Николаевне. Она сразу заметила 
какую-то упрямую решимость в его быстрой фигуре, в том, как неловко обошел он 
танцующую сестренку Нюшу, и, глядя в его серые, широко расставленные глаза, 
смотревшие на нее в упор, поняла, что разговора, которого она давно избегала, 
нынче уж не избежать.

– Мне надобно говорить с вами, Мария Николаевна, – сказал он глухо, но твердо.

На предложение Павла Яковлевича Королева стать его женой Мария Николаевна 
ответила решительным отказом. Право же, у нее и в мыслях не было выходить 
замуж! Едва две недели минуло, как окончила она гимназию и решила к осени 
отправиться в Петербург, на Высшие женские курсы, изучать французский язык.

Однако все обернулось иначе.

После объяснения с Марией Николаевной Королев отправился к ее родителям. 
Николай Яковлевич выслушал его внимательно, Мария Матвеевна всплакнула чуток 
для порядка. Перекрестила. Поцеловала в лоб. Предложение было принято. Собрался 
семейный совет, целая гостиная набилась, все дядьки и тетки Москаленки, 
Лазаренки, Фурса – вся родня. Решение вышло единодушное: ни в какой Петербург 
Марусю не пускать. Подумать только, Петербург! В этакую даль отпускать одну! Да 
и где она жить там станет? А столоваться? Знакомых, родни нет никого. Стало 
быть, пансион искать? Не ровен час какой-нибудь шалопай голову скрутит. Да и 
что за нужда в этих курсах? Вон докторша окончила курсы. И что? Каждый день 
голых мужиков в больнице смотрит. Нет, курсы – это пустое, не пускать ни в коем 
случае! Замуж пора. Вот женихов полон дом... Опять заговорили о Королеве. Мария 
Николаевна убежала в слезах.

С уговорами не спешили, но настроены мать и тетки были решительно. Марии 
Матвеевне сыграть свадьбу хотелось куда больше, чем дочери. Давно уже мечтала 
она об этом, не раз чудилось ей желтое трепетание свечей, дрожащие в поднятых