Добросовестный ученый-изобретатель может вывести из басни Эзопа такую мораль: 
препятствия к практическому осуществлению даже величайших изобретений другой 
раз желательны и полезны науке, так как мысль изобретателя тогда растекается в 
стороны, ища обходных путей, и, путешествуя по новым землям, далеко их освещает 
светом теории. Либо может случиться и так, что упорствующее намерение, 
неизвестно уж по какой причине уверенное в правильности заранее определенной 
дороги, возмущенное препятствием, как бы сужается, долбя в одну точку; и тогда 
кажущаяся узость исследования искупается его силой и глубиной. Так, продажа 
бронзы в Феррару оказалась отчасти причиною или, лучше сказать, веским поводом 
длительного изучения условий равновесия нити – или проволоки, или каната, 
растянутых между опорами, с подвешенным где-либо посредине грузом; и 
светоносность этого наиболее долгого опыта оказалась громаднейшей, хотя при 
установленных опытным путем блестящих и правильных предпосылках поначалу свет 
истины слабо пробивается сквозь щели поспешного неправильного рассуждения.

Невозможно выпрямить канат, если он подвешен между блоками с расстоянием в 100 
локтей и на каждом конце подвешен груз весом в 1000 фунтов. Я утверждаю, что 
если ты подвесишь груз весом в 100 фунтов в середине этого каната, то канат 
скорее лопнет, чем выпрямится, перемещая свой груз в точку а. Между тем кажется 
почти невероятным утверждение, что 2000 фунтов груза, укрепленные на концах 
каната, не в состоянии поднять 200 фунтов, то есть тяжесть каната и груз, 
помещенный в его середине. Причина та, что груз, помещенный в середине каната, 
производит то же самое действие на противовес в 1000 фунтов, какое произвел бы 
такой же груз, подвешенный к концу рычага длиною в 40 локтей. Следовательно, 
чтобы определить истинное действие, то есть определить, возможно ли грузу в 
2000 фунтов выпрямить канат, измерь диаметр блока, поддерживающего груз в 1000 
фунтов, и посмотри, сколько раз половина этого диаметра содержится в промежутке 
между половиной блока и половиной груза в 100 фунтов на линии ra. И половина 
груза, находящегося на середине каната, поднимется выше настолько, сколько раз 
часть диаметра ro содержится в ra. Предположим, следовательно, что ro 
содержится 200 раз в расстоянии до точки над серединой каната и столько же в 
другой половине, что дает 400. Итак, ты скажешь: 400 на 100 дает 40000, а кроме 
того, имеется вес каната, который тянет его своей тяжестью вниз. В результате 
канат на большой длине не может выпрямиться, не порвавшись.

«Занимающиеся геометрией выражаются очень забавно, словно они заняты 
практическим делом и имеют в виду интересы этого дела. Они употребляют 
выражения „построим четырехугольник“, „проведем линию“, „произведем наложение“ 
и так далее: все это так и сыплется из их уст», – говорит Платон в 
«Государстве».

В самом деле, такое строительство, не являясь ни чистой теорией, но и не 
практикой, занимает как бы среднее положение. Притом исследователь в 
противоположность каменщику или плотнику не имеет ни топора, ни клещей, ни 
зубила, не пользуется какими-либо подъемными устройствами, но обходится 
исключительно линейкой и циркулем: эти чудесные инструменты обладают той 
решительностью в своих «да» и «нет», которых лишены многие люди, как равно и 
более грубые инструменты. Ведь если линия имеет малейшую кривизну, а круг 
незаметным образом сплющен, линейка и циркуль этого никак не упустят и, так 
сказать, выведут на чистую воду всякую неправильность. Вместе с тем линейка и 
циркуль представляют как бы хирургический нож, каким при анатомии мира 
обнаруживаются прямолинейные и круговидные связи между вещами, которые тоньше 
тончайших волосяных сосудов и вовсе невидимы. Подобные связи обладают 
величайшей истинностью сравнительно с поверхностью вещей, привлекательной 
отчасти своей неправильностью и прихотливым разнообразием внешнего вида, из-за 
чего создается ошибочное мнение, будто все на свете раздельно и существует само 
по себе, тогда как линейка и циркуль являются орудиями всеобщей аналогии и 
связывают далеко отстоящие и различные вещи прочнее самого прочного каната.

Однако безбрежная универсализация найденного однажды научного принципа, 
свойственная как древним, при их склонности к умозрению и лености в опыте, так 
и некоторым торопливым исследователям позднейшего времени, приводила другой раз 
к забавным ошибкам и заблуждениям. Первое, что пришло в голову поднаторевшему в 
чертежном строительстве Мастеру, – это распространить на исследуемую им систему 
принцип Архимедова рычага. И это ему удалось, больше того, подтвердилось 
расчетами, впрочем, самыми простенькими. Притом в одном случае, применительно к 
короткому плечу рычага, Мастер действовал на основании очевидности, имея в виду 
радиус блока, в другом, применительно к длинному плечу, вопреки очевидности, 
поскольку аналогия проволоки или каната и жесткой негнущейся балки очевидно 
неправильна и незаконна. И тут Леонардо второпях подчинился одному из тех 
идолов, которых Фрэнсис Бэкон перечислил как довлеющих над человеческим разумом,
 – а именно идолу ученого высокомерия и безосновательной уверенности.

Может быть, Леонардо так бы и остался при своем заблуждении, если бы судьба не 
выставила перед ним непреодолимое препятствие, разрешив регенту Моро передать 
бронзу в Феррару. Судьбу, когда бы она существовала, можно понять: если столько 
времени спали, притушивши свечу свободного исследования, теперь, пробудившись 
внезапно, следовало бы отказаться от излишней торопливости, хотя бы и понятно 
желание скорее наверстать все упущенное. И здесь уместно еще раз сослаться на 
Фрэнсиса Бэкона, сказавшего сто лет спустя: «Человеческому разуму следует