приближенным, подлежащим дальнейшей модификации представлением о бытии. 
"Обладать истиной" - это и значит иметь в руках некоторую определенную картину 
мира.

Но наука не только "обладает истиной" - рисует некоторую определенную (и 
ограниченную данным состоянием знаний) схему мироздания. Каждая такая схема, 
уступая место новой схеме, сохраняет для развивающегося представления о 
реальном 
мире некоторое исторически инвариантное, не подлежащее пересмотру содержание. 
Но 
этого мало. Наука на каждой ступени Своего развития включает внутренние силы 
развития, проблемы, которые она передает в наследство следующей эпохе. Эта 
внутренняя энергия науки не облекается обычно в твердые, позитивные формы. 
Противоречия, которые часто бывают незаметными в данную эпоху и выявляются в 
следующую, гипотезы, которые ждут пока еще отсутствующего подтверждения, - это 
связи, соединяющие научные теории эпохи с последующим развитием науки. От них в 

большей мере зависит скорость научного прогресса.

Указанные потенции науки выявляются, когда некоторая конкретная теория 
сменяется 
иной, передавая ей в наследство свои нерешенные проблемы. Когда мы 
рассматриваем 
науку в таком аспекте - как бесконечный ряд все более точных и глубоких 
концепций, мы должны понимать под правдой науки ее сквозные, непрерывно 
развивающиеся и углубляющиеся проблемы, находящие все новые, все более точные и 

общие решения, служащие основой тождественности науки самой себе, основой 
бессмертия науки. "Стремиться к истине" - значит подготавливать переход к новой 

теории, модифицировать исходную теорию.

288

Единая теория поля была в глазах Эйнштейна еще очень далека от однозначного 
объяснения структуры мироздания. Эйнштейн это хорошо знал и в приведенном 
отрывке не впервые выразил мысль о предварительном характере теории. Он не 
обладал в этой теории истиной. Но единая теория поля вносила в науку очень 
мощную тенденцию. Она толкала теоретическую физику к синтезу релятивистских п 
квантовых идей, к синтезу различных, пока еще не связанных и иногда 
противоречащих одна другой концепций, относящихся к различным полям. В этом 
смысле единая теория поля находилась в основном фарватере науки. Конкретная 
форма единой теории поля, предложенная Эйнштейном в сороковые - пятидесятые 
годы, могла не войти в исторически инвариантное содержание науки. Но лежащая в 
ее основе тенденция сохранится - мы видим это сейчас особенно отчетливо в связи 

с развитием квантово-релятивистских представлена о трансмутациях частиц, 
выражающих взаимодействие различных полей. Ввести такую тенденцию в науку - 
значит не "обладать истиной", но "стремиться к истине".

Тяжелые, не приводившие к однозначным позитивным результатам поиски единой 
теории поля были той Голюфой гения, которая (сейчас, в семидесятые годы, это 
видно весьма явственно) открывала дорогу новой истине, новым звеньям 
бесконечного приближения к объективной действительности.

Эйнштейн очень глубоко ощущал живую связь между сохраняющимся, сквозным 
содержанием науки и ее преходящими ценностями. Такая концепция развития науки 
была подтекстом его уже упоминавшейся беседы с Бернардом Коэном - автором работ 

о Франклине и Ньютоне. Коэн посетил Эйнштейна за две недели до его смерти [3].

3 Cohen В An Interview with Einstein. - Scientific American, 1955, 193, N 1, p. 

69-73.


В апрельское воскресное утро Коэн подошел к домику с зелеными ставнями. Эллен 
Дюкас проводила Коэна в кабинет Эйнштейна.

Эйнштейн вошел, познакомился с Коэном, затем вышел и вернулся с трубкой. Он 
курил, сидя в кресле, покрыв ноги шерстяным одеялом. Эйнштейн был в синем 
джемпере, в серых фланелевых брюках и в домашних кожаных туфлях.


289

"Его лицо, - пишет Коэн, - казалось созерцательно-трагичным, оно было испещрено 

глубокими морщинами, но сверкающие глаза разрушали впечатление старости. Глаза 
слезились, особенно когда Эйнштейн смеялся: он вытирал при этом слезы тыльной