до минимума, он стремился расширить свою независимость, свою свободу. Ведь мы - 

рабы миллиона вещей, и наша рабская зависимость все возрастает. Мы - рабы 
ванных 
комнат, самопишущих ручек, автоматических зажигалок, телефонов, радио и т.д. 
Эйнштейн старался свести эту зависимость к самому жесткому минимуму. Длинные 
волосы избавляют от необходимости часто ходить к парикмахеру. Без носков можно 
обойтись. Одна кожаная куртка позволяет на много лет разрешить вопрос о пиджаке.
 
Можно обойтись без подтяжек точно так же, как без ночных рубашек или пижам. 
Эйнштейн реализовал программу-минимум - обувь, брюки, рубашка и пиджак 
обязательны. Дальнейшее сокращение было бы затруднительно" [20].

19 Успехи физических наук, 1956, 59, вып. 1, с. 140-141.
20 Там же, с. 157-158.


Вспоминается одно, в сущности очень глубокое, замечание Горького. В рассказе 
"Кирилка" есть сцена, где человек безуспешно борется с полой, которую 
отворачивает ветер. "...А я, глядя на него, думал о том, как много человек 
тратит энергии на борьбу с мелочами. Если бы нас не одолевали гнусные черви 
мелких будничных зол, - мы легко раздавили бы страшных змей наших несчастий" 
[21].

256

Для стремления Эйнштейна максимально упростить и ограничить свои потребности 
существенное значение имело обостренное чувство социальной справедливости. В 
книге "Mein Weltbild" Эйнштейн писал:

"Вот о чем я думаю очень часто в продолжение каждого дня. Моя внешняя и 
внутренняя жизнь зависит от труда моих современников и наших предков. Я должен 
напрягать свои усилия, чтобы отдавать соответственно тому, что получаю и буду 
получать. И я ощущаю необходимость вести самую простую жизнь, и у меня часто 
бывает тягостное подозрение, что я требую от себе подобных больше 
необходимого..." [22]

Таким образом, более чем скромный костюм Эйнштейна каким-то логическим и 
эмоциональным ходом был связан с основными чертами его внутренней жизни. Это 
вообще характерно для Эйнштейна: каждая деталь быта, привычек, склонностей в 
последнем счете (обычно довольно простым и прозрачным образом) связана с 
основными идеалами мыслителя. Это и создает впечатление удивительного единства 
образа Эйнштейна.

Когда Леви-Чивита ушел, Эйнштейн и Инфельд отправились в дом, где жил Эйнштейн. 

По дороге он рассказывал Инфельду о своем отношении к квантовой механике. Она, 
говорил Эйнштейн, неудовлетворительна с эстетической точки зрения.

"Я зашел, - продолжает свои воспоминания Инфельд, - с ним в дом, в его кабинет 
с 
большим окном, выходящим в прекрасный сад, полный живых красок американской 
осени, и тут услышал от него первое и единственное за весь день замечание, не 
относящееся к физике:

- Прекрасный вид из этого окна" [23].

21 Горький М. Собр. соч., т. 3. М., 1930, с. 436.
22 Comment je vois le monde, 8.
23 Успехи физических паук, 1956, 59, вып. 1, с. 141.


Замечание это не относилось к физике, но было не так уж далеко от нее. Ощущение 

красоты природы переплеталось у Эйнштейна с ощущением красоты научной теории. 
За 
несколько минут до взгляда в окно на осенний пейзаж Эйнштейн говорил об 
эстетической неполноцен-

257

ности квантовой механики. У Эйнштейна критика квантовой механики была в большой 

мере интуитивной ("свидетель - мой мизинец", -писал он Борну). Известно также, 
как тесно связана у Эйнштейна научная интуиция с эстетическими критериями при 
выборе научной теории. Поэтому нам ясен смысл замечания о 
неудовлетворительности 
квантовой механики с эстетической точки зрения.

Совместная работа Эйнштейна с Инфельдом была посвящена проблеме уравнений