завидуют ему. Все три  томятся жаждой  высшего образования и  потому заранее
клянут устав Варшавского  университета, куда  не допускают женщин. Но  жадно
слушают   рассказы   брата   об  этом  хотя  и   императорском,   но  весьма
посредственном университете.
     Их  оживленный  разговор нисколько  не  препятствует  еде. Хлеб, масло,
сливки и варенье - все исчезает как по волшебству.
     - Юзеф, сегодня урок танцев, и ты нужен в роли кавалера, - говорит Эля,
не забывающая  серьезных дел.  -  Броня, как ты думаешь, если разгладить мое
платье, оно еще сойдет?
     - Так как другого нет,  следовательно, оно  должно  сойти, - философски
замечает Броня. - Когда ты вернешься к трем часам, мы им займемся.
     - У вас очень красивые платья! - убежденно говорит Маня.
     - В этом ты еще ничего не понимаешь. Слишком мала!
     Все расходятся.  Броня убирает со стола. Юзеф, сунув тетрадь под мышку,
исчезает. Эля и Маня, толкаясь, бегут в кухню.
     - Мой бутерброд!.. Мои сардельки!.. Где же масло?
     Несмотря на сытный завтрак, девочки уже думают о новой пище. Они суют в
свои парусиновые сумки все, что  будут есть в гимназии,  когда в одиннадцать
часов  наступит  большая  перемена:  булочку,  два кусочка  польской,  очень
вкусной, колбасы, сардельки и большое яблоко...
     Маня застегивает набитую битком сумочку и надевает ранец.
     -  Скорей!  Скорей! А то опоздаешь!  - посмеивается Эля, тоже собираясь
уходить.
     - Не опоздаю! Еще только половина девятого. До свидания!
     На лестнице Маня обгоняет  двух пансионеров своего отца. Они,  не очень
торопясь, тоже идут в гимназию.
     Гимназии, пансионы, школы...  Вся юность Марии Склодовской  прошла  под
звуки этих слов. Отец преподает в гимназии,  Броня окончила гимназию, Юзеф -
в университете, Эля - в пансионе. Да и собственная их квартира  что-то вроде
школы!  Сама Вселенная должна бы представляться  Мане как огромная гимназия,
где живут преподаватели с учениками и господствует единый идеал: знание!
     Пансионеры стали меньшим бедствием с тех пор, как семейство Склодовских
рассталось с  Кармелитской  улицей  и обосновалось на  улице Лешно. Сам  дом
очарователен: стильный  фасад, тихий  двор  с  воркующими голубями, балконы,
сплошь  затянутые диким  виноградом;  квартира -  на  втором  этаже  и столь
велика,  что  Склодовские  занимают  четыре  комнаты,  отдельные  от  комнат
пансионеров.
     Улица  Лешно с ее широкой мостовой  между двумя рядами зажиточных домов
вполне  отвечает  "хорошему  тону".  Иными  словами,  в  ней нет  славянской
"живописности". Этот  почти  изысканный квартал  напоминает  Западную Европу
многим: начиная с кальвинистской церкви, как раз против дома Склодовских,  и
кончая зданием во французском стиле с колоннами на Романской улице.
     Закинув  ранец  за  спину,  Маня  бежит  к  "Голубому  дворцу"   графов
Замойских.  Минуя  парадный  вход,  она  идет  в старинный двор,  охраняемый
большим   бронзовым   львом.   Здесь  девочка   останавливается   в   полном
разочаровании:  двор  пуст -  никого  нет! Чей-то приветливый голос окликает
Маню.
     - Не убегай, Манюша... Казя сейчас выйдет!
     - Благодарю вас, пани. Добрый день, пани!
     Из  окна  на антресолях выглядывает  жена библиотекаря  Замойских, пани
Пржиборовская,   и  дружески  улыбается   младшей   Склодовской,   маленькой
круглощекой девочке с живыми глазками,  в последние  два года  самой близкой
подруге дочери Пржиборовской.
     - Непременно заходи после полудня. Я приготовлю вам шоколад-гляссе, как
ты любишь!
     - Конечно, приходи  к  нам  завтракать!  - кричит  Казя,  скатываясь  с
лестницы и хватая за руку Манюшу. - Бежим, Маня, а то мы опоздаем!
     - Сейчас, только подниму кольцо у льва!
     Маня заходит  каждый день за Казей, и  Казя ждет ее у входа в дом. Если
Маня  не  застает ее  на месте,  она поворачивает тяжелое бронзовое кольцо в
пасти льва и откидывает его  на  львиный  нос,  а затем идет своей дорогой к
гимназии. По положению кольца Казя видит, что Маня уже заходила, и если Казя
хочет ее догнать, то пусть идет скорее.
     Казя  - очаровательное существо. Это  веселая, счастливая  горожаночка,
балованная любимица своих родителей. Муж и жена Пржиборовские балуют и Маню,
обращаются с ней как с дочерью, чтобы девочка  не чувствовала себя  сиротой.
Но  целый ряд мелких признаков и в их одежде, и в наружности говорит о  том,
что  одна  из  них -  ухоженный ребенок, что  каждое  утро мать  старательно
расчесывает ей волосы и сама завязывает ленточки,  а  другая, четырнадцати с
половиной лет, - растет в семье, где некому заняться ею.
     Взявшись за руки, девочки шествуют по узкой Жабьей улице. Со вчерашнего
завтрака  они не  виделись, и,  конечно,  им нужно  рассказать друг  другу о
множестве  животрепещущих  вещей,  касающихся почти  всецело их  гимназии  в
Краковском предместье.
     Переход из пансиона Сикорской, по духу совершенно польского, в казенную
гимназию, где властвует дух руссификации, - переход тяжелый, но необходимый:
только казенные имперские гимназии выдают официальные аттестаты. Маня и Казя
мстят за это принуждение всякими  насмешками над гимназическими учителями, в
особенности над ненавистной классной дамой мадемуазель Мейер.
     Эта маленькая брюнетка с жирными волосами, в шпионских неслышных мягких