Спивак и другие.

А в это время Игорь Васильевич как научный консультант управления 
кораблестроения в меховой шапке, в полушубке, в ватных брюках и яловых сапогах 
вышагивал по площадкам для размагничивания в Полярном, давал указания, сам 
садился за приборы, подсказывал, как улучшить их чувствительность и точность.

5 марта он вернулся в Москву, где уже ждали горячие дела. Первым встретил он в 
Москве Неменова - высокого, стройного, возмужавшего, совсем не похожего на того,
 
которого много лет назад привел в лабораторию А. Ф. Иоффе. Но живость, 
склонность к неожиданным шуткам и смешным выходкам остались. Эта черта 
импонировала Игорю Васильевичу. Появление Неменова было приятным сюрпризом. Его 

разыскали, оказывается, далеко в Армении, в экспедиции Алиханова на Алагез.




Бивак на Пыжевском


"Штаб" Игоря Васильевича временно разместился в здании одного из институтов 
Академии наук .СССР в Пыжевском переулке. Туда и являлись все на "вызов Бороды".


Там были развернуты первые лаборатории.

Маленький кабинет Игоря Васильевича был на втором этаже. Как правило, Курчатов 
работал допоздна. И чем позже было, тем чаще заходил к нему Неменов с вопросом:

- Не пора ли, Игорь Васильевич, закругляться?

- Что это ты так о моем здоровье печешься? - удивлялся Курчатов.

Однажды Неменов не выдержал, признался:

- Да я сплю на твоем столе. Больше пока негде... Игорь Васильевич от души 
расхохотался и впредь, уходя, всегда говорил Леониду Михайловичу:

- Постель готова!

Правда, это длилось недолго. Вскоре Неменов получил номер в гостинице "Москва". 

Номер оказался комфортабельным, и теперь уже к нему приходили принять ванну 
друзья, в том числе Игорь Васильевич. Встречая его, Леонид Михайлович, повторяя 

интонацию Курчатова, говорил:

- Баня готова!

...Все больше людей приезжало в Пыжевский переулок, все больше направлений 
работы определялось. Подходил к концу март, а Курчатов все был в Москве. 22 
марта Игорь Васильевич писал жене в Казань:



"В Москве еще задерживаюсь. Главное, что меня держит, - это приезд Хлопина, 
после чего я должен пробыть в Москве минимум еще неделю. Если он в ближайшие 
дни 
не вылетит самолетом, то отправится, очевидно, поездом... Тогда я рассчитываю, 
что Хлопин будет здесь или в самом конце марта, или в первых числах апреля, и, 
следовательно, я приеду к самому твоему дню рождения, о чем очень мечтаю...

...Извини, что пишу мало. Очень много дел в первый период организации".


В "распоряжении Бороды" уже находился и Георгий Николаевич Флеров. Он пришел к 
этому своей дорогой. Еще учась на курсах в Военно-воздушной академии, 
эвакуировавшейся из Ленинграда в Йошкар-Олу, он почувствовал, что нельзя было 
прекращать ядерные исследования. Вот что Флеров писал товарищу по ленинградской 

лаборатории И. С. Панасюку:



"Раскинуты мы сейчас по всему Советскому Союзу; у каждого своя жизнь, своя 
работа, свои сомнения. Но мне кажется, нужно стараться тебе, И. В. (Курчатову) 
и 
мне снова вернуться в физико-технический институт, где все-таки можно