. Наше громкое возмущение тем, что нам не позволяют 
видеться с сестрой не вызывало никакой реакции, кроме бесстрастных кивков. С 
точки зрения отца, Сара занималась тем, для чего вообще созданы женщины: 
удовлетворением мужских потребностей и производством потомства.
 Сара не взяла с собой ничего из своих вещей. Возможно, она отдавала себе отчет 
в том, что присутствие в новом доме привычных книг и вещей будет только 
растравлять рану, которую и так ничем нельзя исцелить. У меня было такое 
чувство, как будто Сара умерла; ее отсутствие образовало в моей жизни пустоту, 
которую нечем было заполнить. Я очень тосковала по ней и часто сидела в ее 
комнате, рассматривая принадлежащие ей вещи. Это привело к тому, что я стала 
разделять многие из ее увлечений и незаметно для себя переняла некоторые ее 
черты, Я часто читала ее дневник и со временем почувствовала, что многие ее 
мечты стали моими. Я плакала, как может плакать только тот, кто задается вечным 
вопросом – как может Аллах допустить, чтобы невинным людям, таким, как моя Сара,
 причинялось такое ужасное зло.
 Однажды мать обнаружила меня в комнате Сары. Я лежала в ее постели, одетая в 
ее ночную рубашку, и читала одну из ее книг. После этого дверь в комнату Сары 
заперли, и я не могла больше бывать там.
 Нам не пришлось ждать трех месяцев, назначенных отцом – через пять недель 
после свадьбы Сара предприняла попытку самоубийства.
 Я коротала время в саду, играя со зверями в нашем недавно организованном 
маленьком частном зоопарке, когда увидела, что шофер отца – Омар стремглав 
мчится к воротам виллы, едва не теряя на ходу сандалии. Меня удивило, что его 
кожа, обычно ровного бронзового цвета, была совершенно белой. Он быстро 
отряхнулся, сбил песок с сандалий и крикнул мне, чтобы я побыстрее нашла мать.
 Мать моя всегда чувствовала, когда что-то неладное происходило с ее детьми и, 
как только увидела Омара, спросила, что случилось с Сарой.
 Ни один араб не скажет родственнику правды, если кто-то из родственников болен,
 умирает или мертв. Нашей натуре претит приносить дурные вести. Если умирает 
ребенок, то тот несчастный, которому выпадает тяжкая обязанность сообщить об 
этом его родителям, сначала просто говорит, что ребенок нездоров. Начинаются 
расспросы, и вестник вынужден признать, что необходимо повидаться с врачом, и 
добавляет, что ребенок находится в больнице. Расспросы становятся все более 
настойчивыми, и тогда человек, принесший известие, вынужден сказать, что 
болезнь серьезна, и членам семьи необходимо поспешить к постели больного. Затем 
вестник признает, что жизнь любимого чада находится в опасности. Иногда 
требуется несколько часов, чтобы выяснить, насколько же плохо обстоят дела. 
Однако о смерти так и не будет сказано. Самое большее, что может сделать араб, 
это подготовить родственников к тому, что сообщит им врач.
 Омар сказал матери, что Сара отравилась недоброкачественной пищей и сейчас 
находится в частной клинике в Джидде. Через час должен был прибыть самолет, 
посланный отцом. Мать поджала губы и пошла за своей абайей (верхней женской 
одеждой) и чадрой.
 Я принялась упрашивать мать, чтобы она взяла меня с собой, и она уступила моим 
просьбам, взяв с меня слово, что я не устрою в клинике сцену, если с Сарой 
что-то серьезное. Я пообещала и помчалась к комнате Сары, где изо всех сил 
колотила в запертую дверь, пока кто-то из слуг не пришел с ключом и не открыл 
двери. Я хотела взять с собой любимую книгу Сары по искусству.
 Омар поехал с нами в отцовский офис, так как забыл взять оттуда какие-то 
документы, необходимые для поездки. В Саудовской Аравии мужчина должен написать 
специальное письмо, разрешающее женщинам его семьи путешествовать. Без такого 
письма нас никто не пустил бы на борт отцовского самолета. Отец также оставил 
для нас паспорта, передав матери, что, возможно, нам придется отвезти Сару для 
лечения в Лондон. Испорченная пища? Лондон? Я знала, что было 
недоброкачественным – отцовские байки об отравлении. Я была почти уверена, что 
Сары уже нет в живых.
 Мы вылетели в Джидду на маленьком частном самолете. Полет прошел без 
приключений, но атмосфера в пассажирской кабине была чрезвычайно напряженной. 
Мать говорила мало и на протяжении почти всего полета сидела с закрытыми 
глазами. Не так уж много лет прошло с тех пор, как она впервые прокатилась на 
автомобиле. Теперь я видела, как беззвучно шевелятся ее губы, и знала, что она 
с удвоенной силой молится Аллаху: она молилась о том, чтобы Сара была жива и 
еще, чтобы самолет успешно доставил нас к ней.
 Пилот с помощником были американцами, и мне сразу понравилась их раскованная, 
свободная манера общения. Они спросили меня, не хочется ли мне посидеть в 
кабине. Увидев мои умоляющие глаза, мать устало кивнула. Мне никогда раньше не 
приходилось сидеть в кабине: там всегда находился Али.
 Поначалу меня испугал вид неба, открывшийся мне из пилотской кабины, самолет 
показался мне игрушкой, висящей в воздухе между нёбом и землей. Я вскрикнула и 
подалась назад. Джон, тот из американцев, который был покрупнее, ободряюще 
улыбнулся и не торопясь, начал объяснять мне назначение различных кнопок и 
рычагов. К своему удивлению, вскоре я освоилась и с интересом смотрела ему 
через плечо, забыв о своих страхах. Впервые в жизни я чувствовала себя спокойно 
и комфортно в присутствии мужчин. Я всегда боялась своего отца и не любила Ал