союзников оживило уверенность Вилльнёва, и если бы не боязнь разойтись с 
Гантомом, он может быть, уступил бы просьбам адмирала Гравины, убеждавшего 
отнять у англичан остров Тринидад - бывшую испанскую колонию, уступленную 
Англии по Амьенскому трактату. Но между тем, как Вилльнёв представлял своему 
собрату важные причины, удерживавшие его в Мартинике, ему готовились новые 
повеления. 

Мысль соединить французские эскадры в Антильском море была плодом гениального 
соображения и должна была привести в затруднение всю догадливость британского 
Адмиралтейства. К несчастью, такое грозное сосредоточение сил могло совершиться 
только неожиданно, и следовательно, для успеха подобного предприятия нужно было 
бы такое счастливое стечение обстоятельств, какое редко можно встретить в 
морских военных действиях. Промешкав в Тулоне, Вилльнёв уже однажды упустил 
случай соединиться с контр-адмиралом Миссиесси, которого между тем отозвали из 
Вест-Индии в Европу. Теперь он лишился возможности соединиться с Гантом, 
который заперт был Корнваллисом в Бресте. Весь апрель этого года был 
чрезвычайно тих и ясен, так что Гантом не мог улучить ни одного дня, чтобы 
выйти из Бреста, не рискуя встретиться с неприятелем. 1 мая контр-адмирал Магон 
вышел из Рошфора с двумя кораблями, чтобы отвезти союзному флоту это печальное 
известие. Вилльнёву предписывалось, в случае, если Гантом к 21 июня не прибудет 
в Антильское море, возвратится к Ферролю. В этом порту находилось только 11 
кораблей, готовых выйти в море, но император надеялся, что к возвращению 
Вилльнёва поспеют изготовить еще 15. Тогда, двинув неожиданно к Бресту 
соединенные таким образом 35 кораблей, Вилльнёву можно было смело надеяться на 
соединение с Гантомом не взирая на 18 кораблей Корнваллиса. "От успеха вашего 
прибытия к Булони, - писал Декре Вилльнёву, - зависят судьбы мира. Счастлив тот 
адмирал, которому удастся связать свое имя с таким достопамятным событием". 

Итак, союзная эскадра должна была ожидать Гантома до 21 июня, а между тем было 
весьма вероятно, что Гантом не выйдет из Бреста прежде снятия блокады. 
Вследствие того Вилльнёву уже не нужно было оставаться в бездействии, и 
император, не желая, чтобы такая кампания оставалась совершенно бесплодна, в 
новых инструкциях, посланных Вилльнёву, предписывал предпринять что-нибудь 
против английских колоний и, между прочим, против острова Тринидад, который ему 
очень хотелось возвратить Испании. Но время прошло, британское Адмиралтейство, 
без сомнения, тоже не оставалось в бездействии, и Вилльнёву казалось опасным 
вести свою эскадру далеко под ветер{68}. Вместо того, чтобы идти на Тринидад, 
он предпочел двинуться к Барбадосу, откуда всегда мог возвратиться в Форт - 
Ройяль. 

4 июня он снялся с якоря, - в тот же самый день, почти даже в тот же самый час, 
когда Нельсон становился на якорь в Барбадосе, в Кэрлейльском заливе. Огромное 
пространство, отделяющее Европу от Вест-Индии Нельсон перешел в 23 дня. В 
Барбадосе он нашел у контр-адмирала Кокрэна только 2 70-пушечных корабля: 
прочие 4 были на Ямайке, где их задержал адмирал Дэкрис. Таким образом, его 
эскадра состояла всего из 12 линейных кораблей, тогда как эскадра Вилльнёва с 
прибавкой 2 кораблей контр-адмирала Магона увеличилась до 20 кораблей и 7 
фрегатов. В Барбадосе еще не знали настоящего размера сил, собранных французами 
в Вест - Индии, а Нельсон пришел слишком издалека, чтобы об этом заботиться. 
Довольный уже тем, что неприятель от него близко, он желал знать только одно: 
какое направление ему взять, чтобы с ним встретиться. Ему указали на Табаго и 
на Тринидад. Хотя сам он и был противоположного мнения, однако счел за лучшее 
уступить общему голосу, и 5 июня, посадив ночью на свою эскадру 2000 человек, 
пошел к Тринидаду. Таким образом два флота следовали двумя противными путями: 
пассат быстро нес английскую эскадру к югу, тогда как союзная эскадра, взяв 
курс на проход между Антигоа и Монтсерратом, находилась уже в 150 милях к 
северу от Мартиники. 

7 июня на рассвете английская эскадра, готовая к бою, огибала остров Тринидад и 
входила в обширную бухту Париа, образуемую американским материком в устье 
одного из рукавов Ориноко. Найдя этот рейд пустым, Нельсон хотел воротиться, но 
заштилел, и принужден был простоять на якоре до следующего дня. 8 июня, выходя 
из залива, он узнал о сдаче Бриллиантовой скалы. Бывший комендант этой 
укрепленной позиции уведомлял его, что 2 июня союзная эскадра была еще в 
Мартинике и что, по словам французских офицеров, к ней теперь присоединились 14 
кораблей, пришедших от Ферроля. Нельсон находил это последнее известие очень 
неправдоподобным. "Во всяком случае, - писал он барбадосскому губернатору, - 
как бы ни был силен союзный флот, будьте уверены, что он не нанесет вам 
большого вреда безнаказанно. Моя эскадра не велика, но зато очень подвижна". 
Уверенный в неоспоримом превосходстве своих кораблей, Нельсон в эту критическую 
минуту думал только о том, как бы сблизиться с неприятелем. Ложные сведения, 
собранные им в Барбадосе, увлекли его на 180 миль под ветер от этого острова, а 
между тем Вилльнёв, тревожа на своем пути все, овладел конвоем из 15 судов, 
вышедшим из Сан-Кристофа. Поднявшись на параллель Гренады, Нельсон получил 
более точные сведения о союзной эскадре. С Доминикских телеграфов усмотрено 
было 6 июня 18 кораблей и 6 фрегатов, державших к северу. Надежда Нельсона 
настигнуть неприятеля вновь было воскресла, но Вилльнёв узнал от взятых им 
судов о прибытии в Антильское море английской эскадры, и в тот момент, когда 
Нельсон подходил к Антигуа, союзный флот был уже третий день на пути в Европу.