настойчивости; один он мог решиться предпринять борьбу с такими огромными 
препятствиями и преодолеть их. Когда в 1807 г., после Тильзитского мира, Англия 
решилась сделать новое нападение на Копенгаген, то для выполнения того, что 
Нельсон сделал с 12 кораблями, послано было 25 линейных кораблей, 40 фрегатов и 
27000 войска. Зунд прошли до объявления неприязненных действий, ни один корабль 
не вошел в Королевский фарватер, не выдержал огня неприятельских батарей. 
Остров Зеландия был окружен цепью судов; войско высажено на берег ниже 
Эльсинора, и Копенгаген, сожженный бомбами и калеными ядрами, уступил только 
правильной осаде. 

V. Нельсон, главнокомандующий Балтийской эскадрой 5 мая 1801 года 

Нельсон ничего не знал о кончине императора Павла I, и, по его мнению, 
Балтийская экспедиция только начиналась. Недостаточно было обезоружить Данию; 
надлежало еще не упустить русскую и шведскую эскадры, и Нельсон не без причины 
опасался, что потерял во время переговоров драгоценные минуты. 9 апреля он 
писал графу Сент-Винценту: "Если бы это зависело от меня, то я уже 15 дней тому 
назад находился бы у Ревеля, и ручаюсь, что русский флот вышел бы из этого 
порта не иначе, как с разрешения нашего Адмиралтейства". 

Отдавая полную справедливость прекрасным качествам адмирала Гайд-Паркера, 
Нельсон однако с трудом переносил его "неповоротливость". Сэр Гайд-Паркер 
решился войти в Балтику не прежде, как через два дня после заключения перемирия,
 отослав предварительно в Англию корабль "Гольстейн", единственный из всех 
датских кораблей уцелевший от истребления, и с ним вместе корабли "Монарх" и 
"Изис", на которые перевезли всех раненых эскадры. Но, чтобы миновать банки, 
находящиеся между островами Амагером и Сальтгольмом, нужно было перегрузить 
артиллерию на купеческие суда, и то еще, несмотря на эту предосторожность, 
многие корабли несколько раз коснулись мели. Наконец, после многих трудов, 
англичане, к общему удивлению моряков севера, вошли 12 апреля в Балтийское море 
путем, который до тех пор считался непроходимым для больших флотов. Сэр Гайд - 
Паркер немедленно пошел с 16 линейными кораблями к острову Борнгольму, надеясь 
захватить там шведскую эскадру; но уже было поздно: узнав о происшествиях в 
Копенгагене, эскадра эта скрылась в Карлскроне. Паркер следовал за нею, как 
вдруг 23 апреля он получил письмо от графа Панина, который извещал его о 
кончине императора Павла и о желании императора Александра Павловича 
возобновить между обеими державами прежние дружеские отношения. Это письмо 
заставило Паркера прервать свои операции, и стать на якорь в Кёге-бухте, 
немного южнее Копенгагена. Здесь нашел он повеление возвратиться в Англию, и 
передать Нельсону командование флотом. 

Узнав о событии, вследствие которого морская коалиция северных держав должна 
была разрушиться сама собою, Паркер хотел было выжидать, но такое положение не 
нравилось его пылкому преемнику. Первый сигнал, которым Нельсон уведомил свои 
корабли, что командование флотом перешло в другие руки, был: поднять все 
гребные суда и приготовиться сняться с якоря. 7 мая 1801 г. он вышел из 
Кёге-бухты и, подойдя к Борнгольму, стал опять на якорь, чтобы переждать свежий 
ветер. Здесь он разделил свои суда на два отряда. Самых плохих ходоков оставил 
у Борнгольма, чтобы наблюдать за 6 кораблями, составлявшими шведскую эскадру, а 
сам с 10 74- пушечными кораблями, с 2 фрегатами и бригом пошел к Ревелю. Он 
хотел захватить там русский флот и, имея в руках этот важный залог, требовать 
немедленного освобождения английских судов, задержанных по повелению императора 
Павла I в русских портах. Однако в то же время он старался успокоить императора 
Александра относительно своих намерений. 

"Я счастлив, - писал Нельсон графу Палену, - что имею возможность уверить Ваше 
сиятельство в совершенно миролюбивом и дружественном содержании инструкций, 
полученных мною относительно России. Прошу вас заверить Его Императорское 
Величество, что в этом случае собственные чувства мои вполне соответствуют 
полученным мною приказаниям. Я не могу этого лучше выказать, как явившись лично,
 с эскадрой в Ревельский залив или в Кронштадт, по желанию Его Величества. Этим 
я хочу доказать дружество, которое, как я надеюсь, будет при помощи Божией, 
вечно существовать между нашими государями. Присутствие мое в Финском заливе 
принесет также большую помощь английским купеческим судам, зимовавшим в России. 
Я распорядился так, чтобы в эскадре моей не было ни бомбардирских судов, ни 
брандеров, и этим хотел показать еще яснее, что не имею никакого другого 
намерения, кроме желания выразить то глубокое уважение, какое я питаю к особе 
Его Императорского Величества". 

Попутный ветер быстро привел эту миролюбивую эскадру ко входу в Финский залив. 
12 мая она бросила якорь на Ревельском рейде; но уже 3 мая русские корабли 
оставили этот порт и скрылись в Кронштадте, хотя для этого пришлось пропилить 
лед, стоявший в гавани. Крепость Кронштадт, так сказать, военный арсенал и 
оплот Санкт-Петербурга, находится в глубине Финского залива. Как и в Карлскроне,
 узкий фарватер его защищен сильными фортами, которым нечего было опасаться 
даже смелости самого Нельсона. Русское правительство успокоилось относительно 
своего флота, а потому присутствие английской эскадры в Ревеле тем сильнее его 
оскорбляло. Граф Пален немедленно написал Нельсону, что, по мнению императора, 
подобное поведение не согласуется с желанием Британского Кабинета возобновить 
дружеские отношения, так долго царствовавшие между обоими государствами. "Его