под командой капитана Гюбера, увидел опасное положение корабля и хотел 
попытаться спасти его. Несмотря на жестокую пальбу англичан, он лег в дрейф 
перед "Альсидом", спустил шлюпку и послал к нему буксир. Сами англичане были 
поражены изумлением при виде этого маневра, и даже был момент, когда они 
перестали стрелять по "Альсиду". Командир "Виктори", трехдечного корабля под 
флагом контр - адмирала Манна, сам пошел по батареям и приказывал канонирам 
приостановить огонь, чтобы потом разом направить его на фрегат. Но "Альсест" 
спокойно выдержал этот чугунный ураган и удалился не раньше, чем шлюпка его 
была пущена ко дну, а на "Альсиде" начался пожар. Тогда, исправляя наскоро свои 
повреждения, он поспешил за флотом. Один очевидец, служивший в то время 
лейтенантом на корабле "Виктори", говорит, что англичане были удивлены и 
восхищены этим маневром, самым смелым, какой когда-либо бывал выполнен. 

На корабле "Альсид" пожар открылся на фор-марсе; несколько гранат, 
приготовленных на случай абордажа, воспламенились, и огонь, быстро 
распространившись по парусам, вскоре охватил все судно. Между тем семь 
английских кораблей вступили в бой с французским арьергардом, несколько других 
приближалось к нему, а адмирал Готам, с остальной частью своей эскадры, 
находился еще в восьми или девяти милях позади. В это время, ветер, дувший от 
норд-веста, вдруг перешел к осту. Перемена эта, очень обыкновенная у берегов 
Прованса, давала адмиралу Мартену преимущество ветра, но вместе с тем лишала 
его возможности искать убежища в Жуанском заливе, батареи которого уже однажды 
защитили его от кораблей лорда Гуда. Французская эскадра с помощью тихого ветра 
приближалась к Фрежюсскому заливу, до которого ей оставалось еще три или четыре 
мили, как вдруг преследовавшие ее английские корабли прекратили огонь, и 
повернув, пошли на встречу к адмиралу Готаму. Встревоженный расстройством 
порядка своей эскадры и близостью берега, Готам, упустив по утру случай 
уничтожить французский флот, теперь прекращал погоню за ним именно в ту минуту, 
когда ветер заставлял неприятельские корабли искать убежища в открытом и 
незащищенном заливе. 

Единственным преимуществом, извлеченным англичанами из этой неискусной схватки, 
было истребление корабля "Альсид". Через час после того, как отрылся пожар, 
страшный взрыв разбросал обломки несчастного судна и уничтожил половину его 
команды. Из 615 человек, находившихся на корабле, только 300 были подобраны 
английскими шлюпками; остальные погибли жертвой ужасного случая, слишком часто 
повторявшегося в течение этой долгой и гибельной войны. 

В этой встрече англичане, может быть, впервые заметили неверность французских 
выстрелов. Отвечая в продолжении двух часов на огонь неприятеля, французский 
арьергард не нанес ему никакого вреда, кроме того, что сбил одну стеньгу у 
корабля "Куллоден"; да и в течение всей войны было замечено, что французы по 
какому-то ложному понятию старались бить больше в рангоут, нежели в корпус 
неприятельских кораблей. Национальный Конвент вместо того, чтобы приучать 
артиллеристов к верности стрельбы, занимался изобретением новых снарядов. На 
всех судах было предписано употреблять снаряды зажигательные, гранаты и даже 
каленые ядра, которые накаливали в печах, нарочно для того устроенных на 
палубах {10}. Казалось, что сперва англичан тревожил этот новый способ действия,
 и в 1795 г. сам Нельсон называл эти снаряды дьявольским изобретением; но 
первые же сражения, в которых они были употреблены, показали, чего можно от них 
ожидать, и успокоенный неприятель убедился, что эти выдумки революционного 
гения отзываются скорее мелочностью, нежели чертовщиной. В наше время, когда 
наука сделала такие быстрые успехи, можно еще раз спросить: точно ли пустые 
ядра оправдывают свою страшную репутацию, а при скорой и верной пальбе простые 
ядра не имеют ли перед ними преимущества?{11} В 1795 г. французы не столько 
нуждались в сильных разрушительных средствах, сколько в умении их употреблять; 
у них не было искусных экипажей, а также хороших офицеров. Офицеры, которые в 
то время командовали кораблями, очень дурно знали морскую тактику и плохо 
понимали эволюционные сигналы. Самые странные недоразумения, случавшиеся часто 
в виду неприятеля, были причиной несчастий, которых легко можно было избежать. 
В сражении при острове Груа, вице-адмирал Вилларе-Жойез, видя, что неприятель 
готовится окружить его эскадру превосходящими силами, напрасно старался 
приказаниями, которых не понимали, заглаживать ошибки своих капитанов, 
принуждавшие его против воли вступить в бой. А между тем, полный воспоминаниями 
войны 1778 г., он умел бы для удержания кораблей лорда Бридпорта употребить все 
средства, предоставляемые тактикой. "Неповиновение многих капитанов, - писал он 
морскому министру, - и совершенное незнание остальных, расстроили все принятые 
мною меры, и сердце мое сжималось, предвидя с этой минуты неизбежные несчастья".
 Тогда же народный представитель Летурнер-де ла Манш, посланный с особым 
поручением к адмиралу Мартену, говорил то же самое. 

После сражения, в котором погибли "Санзёр" и "Са-Ира", он пишет следующее: 
"Экипажи действовали с редким мужеством, и я уверен, что эта неудача, которой 
причины они сами не могут понять, нисколько не уменьшит их энергии. Между 
офицерами заметно большое рвение, но я не могу скрыть от вас, что его не 
поддерживают ни опытность, ни достаточные познания, по крайней мере, по большей 
части". 

Сражения при острове Груа и при Гиерских островах заключили, почти в одно и то 
же время, в Океане и в Средиземном море, кампанию 1795 г. Кампания эта