было приобрести более славы, нежели выгод, он весело разделял со своими 
подчиненными все лишения, сохраняя свое слабое здоровье среди непогод и трудов, 
действовавших на людей самого крепкого сложения. Казалось, что французский флот 
осужден на долгое бездействие; Тулонский пожар очистил моря, и Нельсон 
готовился уже искать на твердой земле занятия своим "синим курткам"; он хотел 
вести их в траншеи, в атаки крепостей, намереваясь пристыдить "красные мундиры",
 которые республиканцы выгнали из Тулона. 

И точно, оставив Тулон, лорд Гуд спешил обеспечить новое убежище для своего 
флота. Ему давно уже хотелось овладеть Корсикой, которую старик Паоли возмущал 
своими происками. Еще во врем пребывания в Тулоне, лорд Гуд уже вел переговоры 
с Паоли, но они кончились неудачным нападением на город Сан-Фиоренцо. Паоли 
обещал возмутить жителей, и заставить их принять протекторат Англии; но за это 
требовал, чтобы лорд Гуд выгнал французов из крепостей, которые они занимали в 
северной части острова. Нескольких кораблей было недостаточно, чтобы овладеть 
такими недоступными местами, каковы Бастия и Кальви, и притом в Тулоне лорд Гуд 
был слишком занят для того, чтобы замышлять новые предприятия. Но по очищении 
Тулона адмирал имел в своем распоряжении все средства для правильной осады, и 
вдобавок 2000 солдат, сделавшихся совершенным стеснением для эскадры. 
Уговорившись с генерал-майором Дондесом, он решился предпринять завоевание, 
которое должно было вполне вознаградить Англию за потерю Тулона. Войска были 
высажены в заливе Сан-Фиоренцо; позиции, защищавшие город, взяты одна за другой,
 без помощи английских генералов, наперекор их мнению, и Бастия, атакованная 
морскими солдатами и частью корабельных команд, сдалась после нескольких дней 
осады. Адмирал Мартен, вышедший из Тулона, тщетно пытался оказать помощь 
Кальви; этот город защищался несколько долее, но обложенный войсками, перешел 
под власть англичан, и французы были совершенно изгнаны с Корсики, которую, 
правда, им вернули их блестящие победы после итальянской кампании. 

Нельсон лично распоряжался осадой Бастии и принимал деятельное участие в осаде 
Кальви. На одной из батарей, устроенных против этого города, он лишился правого 
глаза. Эта рана заставила его просидеть дома только один день; однако, как он 
сам тогда писал: "На волос ближе, и мне бы снесло голову". 

Отец Нельсона, человек с умом строгим и религиозным, глубоко уважаемый 
Нельсоном, писал ему: "Воля Провидения, исполненная мудрости и милосердия, 
ослабила поразивший тебя удар. Да будет благословенна Рука, Которая, как я 
твердо верю, сохранила тебя для того, чтобы ты в течение многих еще лет был 
орудием в исполнении добра, Ею предначертанного, и примером для своих товарищей.
 Конечно не от меня, мой милый Гораций, ты можешь ожидать опасной лести, но 
признаюсь, я иногда утираю радостные слезы, слыша, с каким уважением произносят 
твое имя. Пусть Господь сохранит, направит и поможет тебе в твоем стремлении ко 
всему полезному и благому!.. Я знаю, что военные по большей части фаталисты; 
конечно, это верование иногда может быть полезно, но христианин не должен 
дозволять ему заглушать упование на Промысел, управляющий судьбами нашего мира. 
Верь мне, что будущность твоя в руке Божьей, и что каждый волос на голове твоей 
изочтен. Что касается меня, то я не знаю истины утешительнее этой". 

Какая возвышенность мыслей в этих словах, где чувствуются и умиление и 
покорность! Чувство долга не оставило здесь места для робких наставлений, какие 
могла бы извинить родительская привязанность. Благородный старец не говорит 
своему сыну: "Береги свою жизнь!.." Но, подняв к небу взоры, не теряет надежды, 
как сам он выражается в одном из следующих своих писем, что Господь защитить 
сына его "от стрелы летящие во дни, и от вещи во тьме преходящие"{7}. Это 
именно тот вдохновенный и твердый язык церкви, теперь уже ослабевший, но бывший 
в течение двух столетий вернейшей опорой британской государственности. Конечно, 
на протяжении долгой и кровавой войны англичане не были, как это иногда 
говорится, хорошо отлаженными машинами; они с тем же рвением, как и французы, 
сражались за отечество, но им нужно было укреплять, закаливать свою преданность 
и энергию в священном огне, и только тогда они могли торжествовать над народом, 
который считает презрение к смерти высшей добродетелью. Несмотря на 
превосходство своих корабельных экипажей и искусство артиллеристов, англичанам 
трудно было бы бороться с массой людей и судов, какую посылала против них 
Республика; но энтузиазм республиканцев встретился здесь с остатками 
пуританского фанатизма, который со времен Кромвеля не мог еще совершенно 
угаснуть. Между потомками круглоголовых сохранились еще искры затаенного, но 
упорного огня, который предки их противопоставляли в бою несокрушимому порыву 
дворян Карла Стюарта. Этот воинский дух дал им средства бороться с пылкостью 
французов, и таким образом в течение целой четверти столетия суждено было этим 
двум соперничавшим началам оспаривать друг у друга победу, и удивлять целый мир 
своей борьбой. 

Сам Нельсон перед сражением всегда укреплял свое мужество воспоминанием о 
благочестивых советах своего отца, а между тем он в высшей степени обладал так 
называемым врожденным мужеством, рисковал жизнью, как только можно ею рисковать,
 и если верить его письмам и свидетельству современников, то он не знавал 
никогда того невольного волнения, какое чувствовал молодой Веллеслей в день 
своей первой битвы. Нельсон накануне славных дней, из которых редко выходил без 
раны, чувствовал необходимость углубиться в самого себя и твердо, религиозно 
взглянуть на предстоявшие случайности. Часто в журнале своем он помещал краткую