так сказать, успеть сложить фундамент нашему зданию в короткое время одного 
отлива, и связать его до возвращения волн. Хотя в то время желания наши были 
очень умеренны, хотя мы принуждены были уступить на время первенство, которое 
так долго оспаривали, и довольствоваться положением второстепенным, нас не 
беспокоил серьезно ни один вопрос относительно дел на море, если только в него 
не входила возможность войны с Англией и средства вынести удар, чтобы не быть 
раздавленными. Конечно, благоразумие правительств и новые связи между народами 
могли долго предотвращать подобные случаи; но развитие сил, которое мы 
предпринимали, должно было, наконец, привести к такому результату. Испытание 
это казалось неизбежным; оно одно могло решить, способен ли теперь существовать 
французский флот, и не даром ли принесены все жертвы. Общее мнение указывало на 
необходимость приготовиться к испытанию и, казалось, равно и желало его, и 
страшилось. Люди, помнившие еще печальное окончание последней войны, надеялись, 
в случае, если Англия будет угрожать гибелью нашему флоту, скрыть его от ударов 
неприятеля на наших обширных и спокойных рейдах. Они полагали, что 
благоразумнее не рисковать эскадрами в неравной борьбе, а следовать примеру 
Императора, который, наскучив беспрерывными неудачами, держал эскадры на рейдах,
 принуждая неприятеля к постоянным блокадам, стоившим ему огромных издержек, 
которые должны были наконец истощить финансы противников. Забывали только, что 
политика императора имела две стороны. Дозволив согнать Францию с обширного 
поприща морей и отдав их в полное владение Англии, он предпринял попытку 
пресечь все сношения этой державы с европейским материком, а такому примеру нам 
нельзя подражать. Довольствоваться только первой половиной такой политики 
значило нести на себе все убытки войны. Кроме того, государство едва ли 
согласилось бы приносить такие жертвы с тем, чтобы иметь флот, который нужно 
прятать в минуту опасности. Мысль более смелая руководила нами в новой 
организации нашего флота. Не останавливаясь на высчитывании потерь, понесенных 
в течение 50 лет в торговле, в колониях и в приморском населении, Франция дала 
себе слово добиться если не обладания морями, то по крайней мере того, чтобы 
принудить Англию уважать французский флаг. Из числа людей, смотревших на вопрос 
с этой точки зрения и смело решившихся восстановить морские силы Франции, одни 
взялись создать материальную часть флота, другие надеялись, что недостаток 
морского народонаселения достаточно искупается восприимчивостью и способностями 
к обучению народа, который можно ко всему приучить. Наш флот должен был 
состоять, не считая мелких судов, из 40 кораблей и 50 фрегатов, и резерв в 13 
кораблей и 16 фрегатов, степень готовности которого не превышала бы двенадцати 
двадцать четвертых{100}. На воде для первой непредвиденной надобности 
предположили содержать постоянно 20 кораблей и 25 фрегатов. Что же касается 
матросов, то несмотря на странные надежды, которыми хотели себя убаюкивать, 
можно было видеть, что их с трудом достанет для такого большого флота. Тогда 
захотели вместить в кадры флота значительное число людей из конскрипции, чтобы 
пополнить пустоту, оставленную утратой колоний и уменьшением морского 
народонаселения. 

Подобный расчет, действительно, удовлетворил бы самым неограниченным 
требованиям развития флота, если бы морская служба не была так трудна и так 
отлична от всего, что происходит на суше; если бы человек, посвящающий себя 
этой службе, не должен был до такой степени презирать опасность и свыкнуться с 
нею; если бы можно было приучиться во всяком возрасте в темную и холодную ночь, 
несмотря на дождь и ветер, ходить на вершину дрожащей и гнущейся мачты, крепить 
парус, который невозможно захватить даже ногтями и который, хлопая от ветра, 
ежеминутно грозит сбросить вас в море; если бы, наконец, рекруты, так скоро 
обучающиеся брать редуты и ходить на брешь, могли также скоро приучиться быть 
моряками. 

Нельзя, конечно думать, что конскрипты, большей частью люди отборные, высокие 
ростом и превосходящие физической силой настоящих матросов, совершенно не могли 
с пользой служить на военных судах. Конечно, эти дюжие дети наших деревень с 
пользой заменили бы молодых моряков, еще слишком слабых для действия орудиями 
большого калибра; но едва ли возможно им достигнуть той ловкости, того знания в 
морском деле, которое легко приобретается тем, кто с малолетства бывал на море. 


Адмирал де Риньи, вполне постигавший все неудобства подобной организации 
судовых команд, установил в 1831 г. правило держать постоянно вооруженными 
несколько кораблей. До него почитали очень естественным вооружать эти огромные 
махины только в минуту крайней необходимости и готовы были следовать примеру 
турок, которые на зиму распускают свои команды и снова собирают их весной. 
Адмирал де Риньи изучил английский флот и элементы его превосходства, которое 
нельзя уничтожить тем только, что отвергать его существование; он считал, что 
дoлжно меньше всего заботиться об экономии, какую можно соблюсти, не держа 
вооруженной эскадры; что в минуту непредвиденной случайности Франция с ее 
мнимыми средствами окажется не в состоянии предпринять большое вооружение, если 
она не будет постоянно держать в готовности сильную эскадру; тогда как Англия, 
имея моряков в таком избытке, узаконения такие решительные, и такие живые 
предания на своих эскадрах может безнаказанно откладывать свое вооружение до 
последней минуты. Согласно с этим правилом, введенным в наш флот искусным 
адмиралом, мы, со времени экспедиции к Таго{101}, постоянно держали у своих 
берегов и у берегов Малой Азии эволюционные эскадры. Здесь мы добились большей 
части усовершенствований, которыми теперь гордится Франция. Результатом этой