в треске перестрелки выстрел, свистнула одна из множества девятиграммовых 
винтовочных пуль, и опустил голову на пожухшую траву еще один боец вольной 
республики.

Похоронили Савву Махно в родном Гуляй-Поле, рядом с отцом и старшим братом, и 
снова плакала поседевшая мать на руках двух оставшихся младших, и бил салют, и 
давал клятву Нестор.




Этапы большого пути



Кончался 19-й год, и шел 20-й.

Сходив в еще один рейд с батькой, селянин возвращался домой и приходил в себя. 
Залечивал раны, набирался сил. Заглядывали свои – кормил-поил их, укладывал на 
ночлег, давал свежего коня, оставляя себе притомленного. Можно сказать – 
основная масса махновской армии воевала по вахтовому методу: месяц похода – два 
дома. Понятно, что качество такого бойца было высокое. Он всегда – с отдыха и 
переформирования.

Теперь представьте конский пот, заскорузлое белье, грызущие вши. Давно вошло в 
привычку не жрать сутками, ночевать на земле под дождем, хвататься за винтовку 
при любом шуме.

Давно вошло в привычку убивать и видеть мертвых рядом. Превращение человека из 
живого в мертвого стало одной из черт повседневности, работы, образа жизни. 
Чужих раненых – достреливали или дорезали. Пленных никто не брал: что с ними 
делать? как содержать и зачем? а отпустишь – завтра же на тебя пойдут? Желающих 
– принимали к себе. Подневольных солдат могли отпустить на все четыре стороны. 
Офицеров и командиров-комиссаров убивали всегда.

Давно вошло в привычку делать сотню верст в сутки – дремля в седлах и на 
телегах. Вошло в привычку, входя в город, взрывать тюрьму, расстреливать 
«головку» и выявленных офицеров и пособников, менять белье на чужое, но более 
чистое, разживаться добром, но с оглядкой на батькины патрули, не разрешавшие 
лишнего. Выпускали срочно газеты – даже эсеровские и большевистские. Выгребали 
банки, раздавали большую часть денег беднякам. Восстанавливали советы и 
проводили митинг.

И – уходили, если белые подвигали серьезные силы к очередному городу.

Кривой Рог! Миллерово! Луганск! Мариуполь! Александровск. Екатеринослав. 
Полтава. Миргород.




Тиф и союзники



Социальные катаклизмы и природные процессы – стороны одного и того же. Еще 
Чижевский составлял график двенадцатилетнего цикла солнечной активности – и 
связанных с ней эпидемий и войн.

В результате Великой войны, которая стала называться I Мировой только позднее, 
погибло 10 миллионов человек только на полях сражений. С мирным населением, 
умершими позднее от ран в тылу и т.д. – все 20 миллионов. Рухнули империи – 
Германская, Австро-Венгерская, Российская и Османская. Последовали революции и 
перевороты – Русская плюс множество на всей территории бывшей России, а также 
Германская, Венгерская, Турецкая, а также в Северной Персии, в Монголии, в 
Китае. Мир содрогался и рушился. Было отчего кружиться головам. Было отчего 
полагать возможной завтрашнюю Мировую Революцию – да она уже шла!

С точки зрения постороннего космического наблюдателя – российская Гражданская 
война была частью общей бойни Мировой войны. Раньше группы людей убивали друг 
друга только вот здесь (в Европе), а теперь стали еще и вот здесь, и здесь. (В 
течение целого года кончающаяся Мировая и уже полыхающая вовсю Гражданская шли 
одновременно, причем частично на одной и той же (весь запад Российской империи 
– Прибалтика, Белоруссия, Украина) или сопредельной территории.)

Если тиф – и брюшной, и сыпной – можно объяснить антисанитарией окопной жизни и 
разрухой в России, то «испанка» – жестокая форма гриппа – пошла косить весь мир,
 и отвоевавшуюся Европу прежде всего. Испанка собрала с глобуса 20 миллионов 
жертв – да это смертельнее отполыхавшей войны!