Боже мой. Маленький слабый мальчик. Малограмотный сирота. Поденщик с детства. 
Отчаюга, хулиган, бандит, революционер, убийца. Каторжник.

И вот сотни тысяч вооруженных селян, миллионный край, ставший армией, смотрит 
на него влюбленными глазами, и восторженным ревом покрывает речи, и бросается 
исполнять приказы, и трепещет его гнева. И зовет его – батькой.

И ученые городские люди, из культурных семей, бывавшие за границей, теоретики 
анархизма, работают у него в штабе, и в культпросвете, в его подчинении. И 
сделал он то, о чем они мечтали – свободное сообщество селян, которые сами 
решают свою жизнь и винтовкой отобьются от любого посягательства.

Как равного, принимали его Ленин и Кропоткин.

Погодьте. Он еще договорится с Григорьевым, они еще скрутят шею Петлюре, 
Новороссия и Малороссия объединятся в свободном строе, и тогда... тогда побачат 
большевики, за кем народ, и за кем правда.

...А ведь кличка его на каторге была «Скромный». Он вообще тих. И до власти не 
жаден. Просто гадов ненавидит. И страха не знает. Оттого и тянутся к нему люди.

Он – во-ождь. Истинный вождь! Не сам собою – но фокусируется в нем миллионная 
воля людей, и эта воля масс и есть его сила. Его сила и их сила – одно. Народ 
его породил. Без народа он – ничто.

За ним – объективный процесс истории. За ним – природная стихия народа. Волин 
понимает. И Аршинов понимает. А Кропоткин – он просто из великих мудрецов и 
пророков.

И вот хлопцы в теории не искушены – а все основы чуют верно. Ибо идет анархизм 
от души человеческой и от справедливости.

Понятен ли вам всемирный масштаб и драматизм происходящего? Человек творил 
судьбы мира и брал на свою руку ответственность за миллионы жизней и будущее 
страны. Он жизнью отвечает за каждый свой шаг, за каждое свое слово – да не 
своей жизнью, а всеми, кто ему доверился, кто уже отдал жизнь за светлое 
будущее для всех, кто еще должен народиться в этом светлом будущем, ради 
которого мы льем столько крови, и плачем над порубанными телами родных, и 
кричим в кошмарах.

Он верил – в счастье для всех, кто трудится и честен. Герои и святые горящих 
горизонтов – ангел за одним плечом, и черный бес за другим: как воскресенье и 
тень от перекрещенных стволов.




Т.т. Каменев и Ворошилов



Станция Гуляй-Поле находилась верстах в восьми от самого села, что в России не 
редкость. Хотя в любой другой стране такое село называется городом – в 1913 тут 
жило более 10 000 человек.

Вот на своей родине, в своей собственной столице, Махно и решил принимать 
очередных высоких гостей.

Прибыл к перрону, как водится, бронепоезд с, как водится, бронированным 
салон-вагоном посредине. Высыпал из броневагонов отряд охраны, направил в 
стороны пулеметы.

Утро, листва шепчет, пыль летит, рельсы мазутом пахнут, мало торжественности.

И выходят из салона на дощатый полусгнивший перрон:

Председатель Совета Труда и Обороны, один из вождей партии большевиков и героев 
Октября – Каменев Лев Борисович. Вполне господского вида и в летнем пальто. 
Сподвижник Ильича.

И следом за ним – командующий войсками Харьковского округа Климент Ефремович 
Ворошилов. Усики щеточкой, сапожки зеркалом, галифе «Черное море» и гимнастерка 
мягкого дорогого сукна. Папиросу закуривает.

Прогуливаются! Ждут Махно. Батько задерживается в Мариуполе. Ясно, да? Подождут,
 не баре. Махно работает.

Махно приехал с истинным шиком: к локомотиву был прицеплен один вагон.

Секретарь Каменева вспоминал: