18.



– Принимай обед! – Форточка распахивается в железной двери, и мятая миска с 
кашей встает на полочку.

Нестор, фингал под глазом и распухшие губы, волочит ноги к двери, звеня 
кандалами. Берет миску – и резко выплескивает в форточку (явно в лицо 
раздатчику):

– Сам жри, сатрап! Твой кусок!




19.



Следствие тянет жилы и мотает нервы:

– Итак – когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с политическим 
ссыльным Вольдемаром Аристарховичем Антони, членом подпольной партии 
анархистов-коммунистов?

– У анархистов нет партии, – презрительно бросает Нестор. – Мы ее отрицаем. 
Человек должен быть свободным.

– Так-с. А свою принадлежность к анархистам, стало быть, не отрицаете?

– А чего отрицать? Все вольные люди – анархисты!




20.



Падает снег за маленьким решетчатым окном. По семь крестиков в ряд прокарябано 
и прочеркнуто на стене камеры: недели и месяцы.

И меняет календарь следователь в кабинете.

И впервые длинны отросшие в тюрьме волосы Нестора, уже на плечи ложатся пряди.

– Два стакана чаю! – приказывает следователь вызванному звонком солдату.

Разделенные с подследственным столом, они отхлебывают из стаканов и закуривают 
папиросы из одной пачки.

Глядя Нестору в глаза, следователь захлопывает толстый том «Дела» и начинает 
писать в графе «Закончено...».

– Одно не пойму я, Михненко Нестор Иванович...

– Чего?.. – равнодушно откликается Нестор.

– Дурачок ты или звереныш?

– Придет срок – придет и наш праздник. Тогда поймете.

– Деньги ты грабил – для революции. Хорошо – это я понять могу. Но убил ты – 
простого мужика, человека из народа, который просто исполнял свою службу!..

– Вашу службу сполнял, – непримиримо говорит Нестор. – Вот свою судьбу и выбрал.
 За воши гро?ши жизнь свою отдал – ну и дурак!




21.



Роскошный весенний малороссийский пейзаж: кипящий цвет садов в зелени просторов,
 и высокая голубизна небес, и солнце плывет и дробится в реке.

И за высокой беленой каменной стеной – тюремный двор, и гуськом по кругу