положении, и за уход с рабочих мест и необеспечение бесперебойной работы 
железнодорожного сообщения они гремели за саботаж и контрреволюцию в ЧК. 
Сбежал? – дезертир: можно расстреливать. Не поймали? – а семья как заложники 
будет взята, можно тех заложников расстрелять, а с 19-го года и концлагеря уже 
функционировали. Не обеспечил? – вредишь: можно к стенке. Вот и крутились!! 
Большевики и сами удивлялись чудодейственным результатам насилия. Хвалили его и 
пропагандировали друг другу.

А за целость колеи отвечали жизнями всего населения все населенные пункты в 
десятиверстной полосе влево-вправо от железки. Лови бандитов сами, доноси 
красным, чини взорванное, делай что хочешь! Взорвано, нельзя проехать – все 
село в пособниках, всех на распыл. И несчастные крестьяне организовывали 
дежурства, и падали партизанам в ноги, и скакали ночью доносить в ЧОН, и 
убивали злоумышленников сами, и чинили срочно всем гамузом взорванное, пока 
красные не прознали и не приехали расстреливать.

Вот так происходило трудновообразимое, малореальное – в хаосе и смуте 
Гражданской войны железные дороги продолжали работать.

Что характерно: в Сибири чехословаки исполняли те же железнодорожные функции, 
что ЧК на советской территории.




Белые офицеры-генералы и красные командиры-самородки



Ага. Слесари и аптекари выказали военные таланты и без всяких академиев и 
училищ били сильно грамотных царских офицеров. Так зачем тебе академия, ступай 
учиться в дворницкую!

Значит, так. В феврале 1918 Троцкого демонстративно снимают с наркоминдела, 
чтоб немцы видели – советская власть его сама наказывает за неправильное 
ведение брестских переговоров. Дружба-фройндшафт! И тут же в марте Троцкого 
назначают наркомвоенмором. Создавать Красную Армию. А ЧК уже не дремлет, бдит, 
работает!!

И Троцкому привозят генерала Самойло. И Самойло объясняет, как производится 
мобилизация в армию. И что такое сеть призывных пунктов. И где они были.

Так. Призывные пункты мы назовем... военные комиссариаты. И во главе – военных 
комиссаров. Военкомов. Помещения, пишбарышень, машинки, дрова, пайки. Всех 
мужчин от 18 до 55 – на учет! А, остались старые списки? – очень хорошо. 
Значит: волостные, уездные, губернские военкоматы. И над ними – окружные. 
Логично.

Ага – офицеры по отдельным спискам. Правильно, правильно. Но мы вот добавим: 
все офицерские семьи – на учет. Анкеты членов семей, адреса, родственников с их 
адресами. Как это зачем?! А затем, что они остаются заложниками за главу семьи. 
Если он дезертирует, изменит, – с ними обращаются соответственно как с 
заложниками после преступления того, за кого они отвечают.

И военкомам – вменяется в обязанность: строжайший учет семей офицеров! За 
упущения – революционная мера наказания разгильдяю-военкому: расстрелять.

И. Вызывается офицер. И ему делается предложение, от которого он не может 
отказаться. Или идет в Красную Армию – или расстреливается как классовый враг, 
можно вместе с семьей, а можно по доброте семью в концлагерь.

А в армии за офицером – военспецом! – приглядывает комиссар. И все его приказы 
утверждает комиссар. И за его добросовестность комиссар отвечает головой. 
Плохой приказ отдал военспец и утвердил военком – обоих к стенке. Сбежал 
военспец – к стенке военкома, и тут же известить военкомат по месту учета семьи 
офицера: а в подвальчик пригласить классово враждебную семейку. Товарищи – кто 
считает, что царскую семью с детьми расстрелять можно, а офицерскую нельзя? И 
почему нельзя?

А жрать, между прочим, нечего. И работы нет. И классово чуждых, а в первую 
голову бывших офицеров, могут шлепнуть в любой момент. А тут – какой-никакой 
паек. И высокая степень социальной защиты семье: муж воюет в Красной Армии, так 
это другое дело.

Н-ну – и куда офицеру деваться? Учил еще Цезарь: имей дело с семейными людьми – 
они покладисты...

И в результате. К концу Гражданской войны. В Р.К.К.А. было до 75 000 бывших 
офицеров. Из 130 000 всего имевшихся в Российской Армии на весну 1917 года.