передавали потом нашим товарищам, что подобранная ими литература когда угодно 
может быть нам возвращена.

– И я, – волнуясь, заявил Веретельник, – я настаиваю на том, чтобы члены нашей 
группы, присутствующие на конференции, высказались определенно об изменнике 
Шнейдере. Роль его – провокаторская роль, и я считаю, что Лев Шнейдер должен 
быть убит за нее.

Все, что говорил Веретельник о Шнейдере, товарищи подтвердили. Но вопрос о том, 
как все мы или каждый из нас в отдельности должны поступить при встрече со 
Шнейдером, мы оставили открытым, считая, что окончательно вопрос этот 
разрешится в Гуляйполе и всей группой. Сама конференция единогласно полагала, 
что вопрос может решиться только в смысле убийства Шнейдера.

Закончилась наша конференция предложением всем присутствовавшим на ней 
товарищам использовать остающиеся полтора месяца на то, чтобы ознакомиться с 
положением крестьян и рабочих на Дону. Поскольку это позволяет военное 
положение и условия переезда через него. Решено было также посетить ряд больших 
городов в центре России: Москву, Петроград, Кронштадт и др. – и посерьезнее 
присмотреться к тому, что делают там как большевистско-левоэсеровские власти, 
так и сами труженики, которые хоть и много крови пролили и продолжают проливать 
в борьбе за новое, свободное общество, но не закладывают (нам, 
крестьянам-анархистам, так казалось) истинного фундамента для этого общества 
сами, непосредственно, своими руками, а отдают это прямое свое дело в руки 
новым властителям...

С этой целью мы разбились по группам. Я и Веретельник решили посетить Москву, 
Петроград и Кронштадт. Мой брат Савва Махно, Степан Шепель, С. Каретник решили 
пойти на фронт, так как думали сквозь фронт этого боевого участка пробираться в 
Гуляйпольский район.

Ваня Степановский, П. Краковский, Коростелев, А. Марченко, Исидор Лютый, X. 
Горелик, Коляда решили тоже посетить Москву, а оттуда повернуть на Орел и Курск.
 В последнем городе они предполагали задержаться до тех пор, пока я и 
Веретельник возвратимся к ним, чтобы вместе пробираться на Украину через фронты,
 в курско-харьковском направлении.

Разъехались мы при общем твердом желании – в конце июня, не позже первых чисел 
июля, встретиться в своем Гуляйпольском районе, чтобы ликвидировать засевшую в 
нем контрреволюцию.




Глава IV

Отступление сельскохозяйственных коммун и поиски их



В то время, когда мы с Веретельником покидали Таганрог, я получил сведение, что 
через Таганрог проследовали эшелоны, в которых отступали члены 
сельскохозяйственных коммун, организованных в Гуляйпольском районе нашей 
группой. (В первом томе своих записок я уже писал, что был членом одной из них 
и выполнял в ней известные работы.) Получив эти сведения, я расстался с 
Веретельником и поехал вдогонку за отступавшими коммунарами. Хотелось 
повидаться со своей подругой, которая, как член коммуны, вместе со всеми 
отступала, и вообще хотелось видеться со всеми, хотелось обменяться с ними 
своим мнением о дальнейшем нашем общем деле. Хотелось подбодрить их и искренне, 
не скрывая ничего, поделиться с ними всем тем, что я мог предвидеть на пути, 
намеченном нашей Таганрогской конференцией. Я был одним из первых их 
вдохновителей в деле организации коммунальной жизни и чувствовал на себе 
известную ответственность за это. Теперь я направлял все свои мысли им вслед, 
чтобы нагнать их, обнять, расцеловать за их смелое начинание, связавшее их на 
деле с одной из чистейших, прямой революционной практической задачей трудящихся.


Перед выездом из Таганрога в Ростов-на-Дону я встретился с матросом Полонским, 
командиром гуляйпольского вольного батальона, и его братом. Теперь наш 
Полонский заявил мне, что он не хочет ни идти снова в свою левоэсеровскую 
партию, ни оставаться в рядах анархистов, а попытается изучить большевизм. Если 
же и в нем не увидит той силы, которая могла бы свернуть голову вооруженной 
контрреволюции, то он становится на обывательский путь нейтральности, так как, 
дескать, жалеет свое здоровье, «без которого жить нельзя в рамках 
существующего».

Я изрядно посмеялся над ним и, дав ему просимые тысячу рублей из сумм 
революционного комитета, уехал в Ростов-на-Дону. В Ростове-на-Дону я три дня 
лазил по линиям железной дороги, искал своих коммунаров, но тщетно. Здесь я 
встретился снова с начальником красных резервных войск Юга России Беленкевичем,