Когда Зелле-МакЛеод дала мне понять, что она действительно может получить 
доступ к немецкому штабу, я спросил ее, действительно ли она считает, что 
сможет достать для нас оперативный план немецкого Вермахта. Когда она ответила 
положительно, я сказал: — За такую информацию мы заплатили бы миллион. Я 
добавлю — и не могу четче подчеркнуть это обстоятельство — что МакЛеод никогда 
ни слова не сказала о своей принадлежности к немецкой разведке и ни разу не 
упоминала свой кодовый номер Х-21.

— Во-первых, я не рискнула бы сделать это, — возразила Мата Хари, — а во-вторых 
я сама себя никогда не рассматривала как немецкого агента. Просто потому, что я 
ничего для них не делала. Капитан Ладу никогда не возражал против моего 
возвращения во Францию. И тогда, когда я просила визу в Мадриде. Почему?

Для человека, который дал поручение Мата Хари шпионить для него, капитан дал 
весьма странный ответ: — В мою компетенцию не входили ни запрещение въезда 
МакЛеод во Францию, ни разрешение этой поездки. Точно так же, как я не обязан 
был отвечать на ее письма. Так как МакЛеод добровольно решила вернуться во 
Францию, я воспользовался этим обстоятельством, чтобы ее разоблачить. Этим я 
просто исполнил свой долг.

— У меня больше не было денег. Мне нужно было вернуться во Францию, чтобы 
оттуда попытаться попасть в Голландию. Я и еще раз подчеркиваю, что капитан 
Ладу в определенном смысле действительно завербовал меня.

Тут возразил Ладу: — МакЛеод не была завербована. Агент считается завербованным 
тогда, когда ему дают задание, присваивают номер, средства связи и деньги. 
МакЛеод получила лишь указание. Так как она все равно ехала в Голландию, она 
должна была там подождать, пока ее посетит агент нашей разведки. Этот агент, 
возможно, доставил бы ей дальнейшие инструкции.

— Капитан тогда выразился в куда более позитивном духе, чем сейчас. Неужели вы 
думаете, что я приняла бы его предложение, если бы он не пообещал мне большего? 
Он очень точно знал, что я поеду в Бельгию и попытаюсь там войти в контакт с 
немецким командованием.

Капитан Ладу не отступал ни на дюйм: — Даже если бы я не знал, в какой степени 
можно доверять утверждениям МакЛеод, что она действительно сможет внедриться в 
круги, связанные с немецким верховным командованием, я не мог бы дать ей 
никаких заданий до того, как наша разведка в Голландии, которой в любом случае 
пришлось бы ей заняться, не предоставила бы мне подробную информацию о ней.

Это высказывание Ладу было несколько неясным. Потому что он либо был убежден в 
ее способности заполучить знакомых в немецком командовании и внедриться туда, 
где она в качестве двойного агента могла бы, возможно, получать полезную для 
французов информацию — или же он был уверен, что она не немецкая шпионка. В 
таком случае он должен был бы ей доверять. Мата Хари прекрасно это поняла. Она 
вполне логично ответила: — Я требовала от вас миллион не до, а после того, как 
я добьюсь успеха. Вы ничем не рисковали.

Ладу повторил свое прежнее, расплывчатое утверждение: — Нельзя дать задание 
агенту, заранее не проверив, что он надежен. А МакЛеод всегда казалась мне 
подозрительной.

— Почему тогда вы не попросили меня выложить мои карты на стол? Вместо этого вы 
всегда ходили вокруг да около и повторяли, что мне сперва нужно доказать, что я 
в состоянии сделать, потому я, наконец, решила молчать.

— Во время всех наших разговоров я требовал от вас рассказать мне все, что вы 
знаете о немецкой организации. Я даже неоднократно спрашивал вас, знаете ли вы 
«Фройляйн» в Антверпене, руководившую из Антверпена шпионажем против Англии и 
Франции. (Речь идет об Эльсбет (Элизабет) Шрагмюллер, известной как «Фройляйн 
Доктор» или «Мадмуазель Доктор» — С.В.) Но вы постоянно отвечали мне, что не 
знаете ее.

— Я ничего не сказала вам о моих планах, потому что вы не хотели мне платить. 
Как только дело дошло бы до оплаты, у меня бы уже не было причины скрывать 
перед вами мою большую тайну.

— Но если вы, как утверждаете, так любите Францию, то вам следовало бы все-таки 
рассказать мне все.

Что бы вы ни говорили, несомненно, одно — я никогда не выполняла задания 
Крамера.

В этом месте Бушардон прервал их словесную дуэль одним из тех ошеломляющих 
утверждений, которые порой высказывались им на допросах: — Что касается этого 
момента, то я должен указать вам на то, что по нашим законам само поддержание 
подобного рода контактов с врагом является столь же тяжким преступлением, как и 
фактическая передача информации противнику.