одного человека, который, вероятно, знал о Мата Хари больше любого другого ее 
современника.

Мое путешествие привело меня в маленький поселок в Лимбурге, самой южной 
провинции Голландии. Там в крошечном домике на окраине деревни жила старая 
женщина, которая много лет служила Мата Хари. Ее звали Анна Линтьенс. Она была 
камеристкой, горничной, компаньонкой и доверенным лицом Мата Хари.

Госпоже Линтьенс было уже за семьдесят, когда я посетил ее в 1932 году. Сначала 
она встретила меня очень сдержанно. Когда я объяснил ей, что собираю сведения о 
Мата Хари лишь с целью показать, что она тоже была человеком (пусть и с 
печальной известностью), она стала более открытой.

Госпожа Линтьенс точно знала, что до этого момента не было ни одного человека в 
мире, хотя бы попытавшегося оправдать Мата Хари. Как раз наоборот. Все писатели 
и журналисты приняли как факт, что она была шпионкой немцев. Все ее 
жизнеописания заканчивались утверждением, что вынесенный французами смертный 
приговор был справедлив.

Смогла бы она, спросил я госпожу Линтьенс, чем-то дополнить историю этого 
знаменитого дела? Сказать что-то, проливающее новый свет на жизнь ее прежней 
хозяйки?

Худая, маленькая, тихая женщина дала мне высказаться, не прервав ни разу. А 
когда я замолчал, она заговорила.

— Она никогда не была шпионкой!

Это утверждение в тех обстоятельствах не значило много. Но оно все-таки 
исходило от человека, знавшего Мата Хари ближе и дольше, чем кто бы то ни был. 
И потому эта простая фраза показалась мне первым ясным подтверждением 
невиновности Мата Хари — невиновности, о которой сама танцовщица неустанно 
заявляла в ходе всего процесса, закончившегося пятнадцать лет назад.

Атмосфера в комнате разрядилась. Госпожа Линтьенс смягчилась. Она начала 
рассказ.

Линтьенс познакомилась с Мата Хари в 1905 году.

Рассказывая, она варила кофе. Только решительная зашита мною ее бывшей хозяйки 
растопила лед. Она рассказывала, что в прошлом году (1931) она так тяжело 
болела, что была уверена в близкой смерти. Она и не ожидала, что выздоровеет. 
Чувствуя близкий конец жизни, она начала думать, как следует поступить со всеми 
письмами и бумагами, когда-то принадлежавшими Мата Хари.

Я чувствовал, как во мне росло напряжение. Что же она сделала со всеми личными 
бумагами, которые, возможно, по-новому осветили бы жизнь танцовщицы? Остались 
ли они у нее?

Анна покачала головой. — Нет, — ответила она, — у меня их больше нет.

Когда она выздоровела, то испугалась, что бумаги смогут попасть не в те руки 
после ее смерти. После долгих колебаний она решила все уничтожить. Так что в 
прошлую зиму она однажды сожгла в железной печи своего домика все бумаги, хоть 
как-то связанные с Мата Хари, все письма и документы, принадлежавшие ей.

— И у вас ничего не осталось? — спросил я. — Совсем ничего?

Она долго посмотрела на меня. Потом медленно встала, прошла по коридору и 
исчезла в комнате с другой стороны прихожей. Прошло достаточно долго времени, 
пока она снова появилась. В руках у нее были две толстые книги.

— У меня еще осталось вот это, — объяснила она.

Я взял книги. Это были большие тома, прекрасно переплетенные в кожу с золотым 
тиснением. На обложке золотыми буквами было написано имя владельца: МАТА ХАРИ. 
Над буквами «А» изящно переплетались знаки индийских акцентов.

Я медленно открыл одну из книг. Появилась фотография прекрасной женщины. Анна 
Линтьенс слегка кивнула головой, показывая, чтобы я листал дальше.

Я переворачивал страницы. Перед моим взглядом прошло много фотографий. «Май 
1908» — была подписана по-французски одна из них. Почерк был великолепен. Под 
другой была надпись «Вечер у меня».

Я снова взглянул на госпожу Линтьенс.

— Неужели это…, — спросил я, не в силах продолжить фразу. Она все так же молча 
кивнула и села рядом.