авильные прозаические проповеди могут притязать на то, чтобы быть 
первоначальными, идет от старой тенденции сравнения христианских Евангелий. Это 
простое недоразумение, поскольку Будда был не только народным проповедником, но 
прежде всего наставником сангхи. Поучительные стихи для заучивания наизусть или 
объяснение технической формулы могут с таким же успехом принадлежать к 
первоначальному корпусу текстов, что и обращение к деревне плотников. Считалось,
 что особые грамматические формы стихотворных пассажей указывают на их 
принадлежность к старейшей части литературы Типитаки, но абсурдность этой 
позиции увидеть легко. Стихи сохранили свою форму именно потому, что они стихи, 
и только в той степени, в которой требовал этого их метрический характер. Но 
прозаические пассажи такого же возраста могли полностью измениться, и они 
неизбежно изменялись, когда их заучивал кто-нибудь, говоривший на другом 
диалекте. В то же время нет причин сомневаться, что многие наставления Будды 
могли сохраниться в стихах. Это было обычной индийской практикой, и некоторые 
стихотворные пассажи очень похожи и по форме, и по содержанию на раннюю поэзию 
«Упанишад». Даже некоторые сутты, принимающие формы комментариев, не могут быть 
сочтены поздними только по этой причине. Вероятно, доказать их древность нельзя,
 поскольку комментарии всегда выглядят вставками в текст, но нет внутренней 
причины, по которой Будда не мог бы наставлять так своих учеников наедине с 
ними
[400]
.

На этих страницах мы излагали содержание учения, не подлаживаясь к презумпциям 
западного сознания, в том виде, в каком оно содержится в древнейших 
свидетельствах, и следуя тому, как понимали его самые ранние последователи. В 
учении раннего буддизма содержатся типично индийские представления, в том числе 
теория повторяющихся циклов развития и распада вселенной, доктрины о карме, о 
предыдущем существовании и перерождении индивидов. В буддизме существует и 
собственная психологическая теория. Вероятно, большую часть этих элементов 
можно отбросить как незначительный или легендарный материал, но без него 
невозможно понять, как возникло Учение и что оно значило в качестве этапа 
истории индийской религии и философии. Как и все индийские системы, оно 
остается по сути своей религией, путем к спасению. Оно предлагает интерпретацию 
опыта, однако фундаментальный опыт, признаваемый им, — это эмоциональный опыт, 
и, пока в индивиде не появилась эта эмоция, пока не возникло ощущение, что 
чувственные удовольствия преходящи и поэтому существование в мире мучительно, 
он не сделал даже первого шага по направлению к пути освобождения.



Глава 17. Буддизм и христианство


Уже во времена святого Иеронима проявилась тенденция к сравнению жизни Будды с 
евангельской историей. Еретик Иовиниан был настолько безрассуден, что утверждал,
 будто девственность — состояние не более высокое, чем брак, и святой Иероним, 
чтобы показать, насколько девственность почитали даже среди язычников, сослался 
на некоторые их рассказы о рождении ребенка девственницей. Один из этих 
примеров касается Будды. Об источнике этого утверждения неизвестно ничего, хотя 
была предпринята попытка подкрепить его текстами намного более поздних 
монгольских книг. Сенар повторяет ее и говорит: «Догма девственности матери 
Будды, существование которой несомненно подтверждено святым Иеронимом, особенно 
присущая монголам, в зародыше содержится во всех версиях легенды»
[401]
.

Пожалуй, Сенар не имел в виду, что сказанное святым Иеронимом является доводом 
в пользу существования этой легенды у монголов. Он мог полагать, что слова 
Иеронима свидетельствуют лишь в пользу существования догмы, как таковой. Но 
какие доводы приводит сам Сенар? Он ссылается на Кеппена (i, 76, 77). В этом 
месте Кеппен пишет следующее: документы говорят лишь о том, что мать Будды до 
него не рожала детей и что она задолго до этого не сожительствовала со своим 
мужем. «Монголы, тем не менее, самые простые и верующие буддисты, придают 
большое значение девственности царицы Капилавасту». Кеппен не рискует делать 
самостоятельный вывод и добавляет: «Это утверждает, по крайней мере, А. Чома, 
As. Res. xx, 299». Мы обращаемся, к Чоме и обнаруживаем, что он говорит: «Я не 
нахожу в тибетских книгах никаких упоминаний о девственности Майи Дэви, на 
которое так упирают монгольские повествования».
Таким образом, мы должны вернуться к 1839 г., чтобы познакомиться с 
существовавшими в то время сообщениями о монгольских повествованиях. Когда 
писал Чома, были доступны по меньшей мере два монгольских жизнеописания Будды. 
В 1824 г. Клапрот выпустил «Vie de Bouddha d'apras les livres Mongols», где об 
отце Будды было четко сказано: «Он женился на Маха-май (Махамайе), которая, 
хотя и девственная, зачала сына пятнадцатого числа последнего летнего месяца». 
На это ли ссылался Чома? Если да, то жаль, поскольку вся эта статья была 
переводом с немецкого оригинала, напечатанной Клапротом в «Asia Polyglotta» 
(1823), а в нем выражения «хотя и девственная» нет. Оно похоже на измышление 
переводчика текста Клапрота, но, если даже и не так, ничто не доказывает, чтобы 
эта информация исходила из какой-либо монгольской книги. Несколько позже Ай.Дж. 
Смит опубликовал настоящий монгольский текст «История восточных монголов» 
Сананга Сецэна с немецким переводом, где содержалось короткое жизнеописание 
Будды. Однако там нет упоминаний о рождении от девственницы, которое считали 
таким важным для монголов.
Бесполезно продолжать погоню за блуждающим огоньком, так к