рой исток легенды о 
Маре — это другая легенда о Маре, относящаяся к периоду после Просветления, 
которая, в свою очередь, предположительно имеет свой исток в легенде о сомнении 
Будды в том, стоит ли ему проповедовать, в которой Мара не появляется.

Вопрос осложняется тем, что существует параллельный сюжет в джайнизме. В 
«Кальпа-сутре» Джайнского канона рассказывается о жизни Паршвы, предпоследнего 
гиртханкара или вождя джайнов. Там рассказывается о его просветлении; но о 
противоборстве с врагом говорится не больше, чем в буддийском повествовании. Но,
 согласно джайнскому комментарию, Паршве пришлось подвергнуться атакам демона, 
напоминающего Мару. Когда он уселся под деревом ашока, чтобы достичь 
просветления, этот враг, бог-асура Мегхамалин, напал на него в образе льва, а 
затем наслал бурю с дождем, чтобы утопить его. Но царь нагов Дхарана пришел на 
помощь Паршве, обернув вокруг него свое змеиное тело и накрыв его своим 
капюшоном.

Тогда асура, видя великую твердость в господине, с умом, терзаемым великим 
изумлением, и утишившейся гордостью, склонился перед Победоносным и отправился 
к себе. Дхарана также, увидев, что опасность миновала, отправился к себе. На 
восемьдесят четвертый день после отречения (Паршвы), на четвертый день темной 
половины месяца чайтра... в хижине под деревом ашока, на каменной плите, когда 
он сидел спокойно, спокойно приняв решение, которого не принимал раньше, и в 
следовании должным образом уставу верующих, с уничтожением четырех видов 
разрушительной кармы возникло в Паршве полное знание, освещающее своим сиянием 
весь мир
.


Здесь образ врага Паршвы объяснить легко, поскольку Мегхамалин был его 
соперником в прошлых рождениях, точно так же, как Дэвадатта в прошлых рождениях 
был врагом будущего Будды. В обоих случаях имеется противоборство и победа под 
деревом. Однако враг Будды был сверхъестественным существом, происхождение 
которого нам неизвестно. История защиты Паршвы царем нагов действительно 
соответствует немотивированной истории защиты Будды после просветления от бури 
нагом. Параллелизм заходит дальше, поскольку мать Паршвы видела четырнадцать 
великих снов при его зачатии, и толкователи предрекли, что он станет или 
правителем вселенной, или тиртханкаром. Как и Будда, он проявил замечательные 
познания, когда мальчиком был послан к учителю. Создается впечатление, что 
легенды развивались бок о бок и влияли на агиографов обеих традиций. Они не 
принадлежат ни к Буддийскому, ни к Джайнскому канонам. В основе буддийской 
легенды, несомненно, лежит какое-то народное мифологическое верование, 
поскольку Мару иногда называют Намучи — это имя известного ведического демона. 
Для буддистов он бог, который имеет определенный законный ранг среди богов 
сферы Камы. Он не просто искушает, подобно сатане, на моральное зло, он 
искушает на любое действие, которое представляет собой проявление
камы —
чувственной натуры индивида.

Защита Ольденбергом Просветления равнозначна отстаиванию истины 
психологического опыта. Для многих это вряд ли требует доказательств. Когда 
речь идет о системе, учащей внезапному обращению и постижению истины, когда 
после долгой медитации «вздымается свет», о системе, которая к тому же 
предписывает осуществление мистических практик и иллюстрирует их снова и снова 
обращениями и свидетельствами учеников, достигших полного знания, можем ли мы 
сомневаться, что у ее основателя также был такой фундаментальный опыт? К тому, 
что он рассказывал своим ученикам, они могли присоединить что-то из 
собственного опыта, поскольку они явно вставили в предание о Просветлении 
агиографические подробности, но без этого не было бы ни Будды, ни буддизма.
Тот факт, что мы можем разделить сообщения о первой половине жизни Будды на 
ранний и поздний слои, увеличивает правдоподобие небольшого количества 
информации, данного в более раннем повествовании. Сама малочисленность 
подробностей показывает, что изобретательность верующих тогда еще не 
развернулась в полной мере. Единственный случай, когда мы располагаем в Каноне 
обстоятельным повествованием об этом периоде его жизни — о шести годах аскезы и 
Просветлении, — это фрагмент, почти дословно совпадающий с преданием в Винае, 
который, вероятно, представляет собой часть позднейшего предания, включенную в 
состав супы. Это тем более вероятно, что другие повествования в «Маджджхиме» 
описывают просветление без какого-либо упоминания о подробностях.
Рассказ в «Маджджхиме» продолжается вплоть до обращения пяти монахов; в 
значительно расширенном виде он содержится и в Винае, где к нему добавлены 
другие легенды. Тем не менее именно рассказ Винаи Ольденберг считает базой 
повествования. Он был, по его словам, зафиксирован в традиции «in sehr alter 
Zeit», но он нигде не говорит, что следует понимать под словами «очень давно», 
а также о том, что он называет зафиксированным.. Следует отметить, что именно 
этот фрагмент содержит то, что Вряд ли можно назвать фиксированным рассказом о 
первых словах Будды. Там рассказывается о первой проповеди, о сотворении тысяч 
чудес и основании двух монастырей.
Именно попытка доказать слишком многое и составить подробную биографию — с 
рождения до старости — привела к скептицизму, распространившемуся и на само 
существование исторического Будды. Легенды, имеющие отношение к тому, что 
случилось со времени начала проповеди, развивались так же активно, как и 
легенды о предшествующих событиях. Отличие первых от последних состояло в том, 
что они поя