вышел, тоже для поисков турецкого флота, Корнилов с шестью  кораблями,  5-го
числа Корнилов отделил от своей эскадры Новосильского, который вечером  того
же 5 ноября встретился с эскадрой Нахимова. Именно Новосильский и отделил от
своей  эскадры  Нахимову  "Ростислава"  и  "Святослава"   взамен   кораблей,
потрепанных бурей и отправленных Нахимовым  в  Севастополь  для  починки.  8
ноября разразилась жестокая буря, и Нахимов отправил опять четыре корабля  в
Севастополь чиниться. Положение было довольно критическое, потому что  судов
у него оставалось мало, а по морю бродили не очень далеко турецкие  эскадры.
Очень сильный ветер продолжался и после бури 6-го числа. Нахимов  подошел  к
Синопу 11 ноября и  немедленно  отрядил  из  своей  эскадры  бриг  "Эней"  с
известием, что на Синопском  рейде  стоит  большая  турецкая  эскадра  (семь
фрегатов, два парохода, два корвета, один шлюп). Положение Нахимова  было  в
этот момент более чем затруднительным. Но он решил со своими  малыми  силами
все-таки блокировать гавань  и  ждать  скорейшей  присылки  подкреплений  из
Севастополя. Он просил у Меншикова  немедленной  присылки  отправленных  для
починки кораблей "Храброго" и "Святослава",  фрегата  "Коварна"  и  парохода
"Бессарабия", а также выражал недоумение, почему  не  присылают  ему  фрегат
"Куленчи", который больше месяца  стоит  в  Севастополе.  Нахимов,  которого
упрекали, что он слишком привык к парусному  флоту  и  будто  бы  недооценил
значение флота парового, вот что писал того же 11 (23) ноября Меншикову:  "В
настоящее время в крейсерстве пароходы необходимы, и без них - как без  рук:
если есть в Севастополе свободные, то я имею честь покорнейше  просить  ваше
превосходительство прислать ко мне в отряд по крайней мере два".
   Нахимов получил наконец подмогу, и 17  (29)  ноября  у  него  было  шесть
больших  кораблей  ("Мария",   "Париж",   "Три   святителя",   "Константин",
"Ростислав" и "Чесма") и два фрегата ("Кагул" и "Кулевчи"). Эскадра Нахимова
в этот момент могла дать с одного борта залп весом в 378  пудов  13  фунтов.
Орудий у Нахимова было 716; значит, при стрельбе с одного  борта  -  358.  У
турок было семь фрегатов, три корвета, два парохода, два транспорта  и  один
шлюп - в общем, 472 орудия, то есть с одного борта 236 орудий.
   Нахимов, как  только  подошли  подкрепления,  решил  немедленно  войти  в
Синопскую гавань и напасть на турецкий флот.
   Генерал Зайончковский в полном  согласии  с  морскими  специалистами  так
оценивает  распоряжения  адмирала  перед  Синопом:  "В  действиях   Нахимова
обнаружилось  то  редкое  соединение  твердой  решимости   с   благоразумной
осторожностью,  то  равновесие   ума   и   характера,   которое   составляет
исключительную  принадлежность  великих  военачальников".   Нахимов,   долго
крейсируя перед Синопом, каждый день мог погибнуть, потому что  неоднократно
оказывалось так, что у него судов было гораздо меньше, чем у  турок.  И  тут
больше всего сказались его железная  выдержка  и  уверенность  в  себе  и  в
команде.
   В Синопе стояла эскадра Осман-паши, который уже с 10(22) ноября знал, что
русская эскадра явно сторожит его у самого выхода из  Синопского  рейда;  он
знал, что она усилилась, и уже  12  (24)  ноября  отправил  очень  тревожное
донесение  в  Константинополь,  прося  немедленно  подкреплений.  Решид-паша
сейчас  же  сообщил  об  этом  главному  руководителю   турецкой   политики,
британскому послу лорду Стрэтфорду-Рэдклифу. Но это уже  было  поздно  -  17
(29) ноября, то есть за сутки до того, как Нахимов вошел в Синопскую  бухту.
Даже если бы Константинополь решил оказать помощь, даже  если  бы  Стрэтфорд
немедленно приказал английскому адмиралу,  стоявшему  у  Дарданелл,  идти  в
Синоп (чего Стрэтфорд делать не  имел  права),  даже  если  бы  адмирал  его
послушался, - все равно помощь запоздала бы. Участь турецкого  флота  решена
была в несколько часов.
   В сущности, решив  напасть  на  турецкий  флот,  Нахимов  рисковал  очень
серьезно. Береговые батареи у турок в Синопе были хорошие, орудия  на  судах
также были в исправности. Но уже давно, еще с конца XVI века, турецкий флот,
некогда один из самых грозных и дееспособных в  мире,  не  имел  в  решающие
моменты  своего  существования  сколько-нибудь  способных   адмиралов.   Так
оказалось и в фатальный для Турции день Синопа. Осман-паша расположил как бы
веером свой флот у самой набережной города: набережная шла вогнутой дугой, и
линия флота оказалась вогнутой дугой, закрывавшей  собой  если  не  все,  то
многие береговые батареи. Да и расположение судов было, естественно, таково,
что они могли встретить Нахимова только одним бортом: другой был обращен  не
к морю, а к городу Синопу.
   На рассвете 18 (30) ноября 1853 года русская эскадра  оказалась  милях  в
десяти от Синопского рейда.
   В 9 часов утра  18  (30)  ноября  Нахимов  на  корабле  "Мария"  и  рядом
Новосильский на другом 120-пушеч-ном корабле "Париж",  а  за  ними,  в  двух
колоннах, остальные суда  пошли  к  Синопу.  В  половине  первого  часа  дня
раздался первый залп турецких батарей против эскадры Нахимова, входившей  на
рейд. Корабль Нахимова шел впереди и ближе всех стал  к  турецкому  флоту  и
береговым батареям. Нахимов стоял на капитанском мостике "Марии" и смотрел в
подзорную трубу на развернувшийся сразу артиллерийский бой.  Русская  победа
определилась уже спустя два часа с небольшим.  Турецкая  артиллерия  осыпала
снарядами русскую  эскадру,  успела  причинить  некоторым  кораблям  большие
повреждения, но не потопила ни одного. А диспозиция Нахимова была  исполнена
в точности, и его приказы и наставления о том, как держаться в морском  бою,
принесли громадную пользу. Корабль "Константин" оказался в опасном положении
и был окружен неприятельскими судами. Тогда "Чесма"  вдруг  вовсе  перестала
отстреливаться от обращенного против нее огня  и  направила  полностью  весь