таком порядке,  как располагаются на перелете журавли, и дошел  до местности
Кий.

     В   это   время   Кичик-бек,   производя   рекогносцировку   со   своим
многочисленным отрядом,  встретился  со  мной. Я  загадал по  Корану,  чтобы
узнать,  что меня ожидает,  и  мне открылся стих:  "Мы  украсили низшее небо
светилами и поставили  их для отражения дьяволов, которым приготовили муку в
пламени". Я  обрадовался  и двинул свои передовые  войска  навстречу войскам
Кичик-бека.  Отряд  за отрядом,  подходили мои резервы на  помощь передовым.
Сражение затянулось  надолго, в  моем  войске произошло замешательство,  и я
поспешил присоединиться к войску с  моими богадурами. Когда я присоединился,
войско Кичик-бека  обуял страх. Вслед за мной со стороны неприятеля вступили
в  бой: Искандар Углан, амир Юсуф и  амир Хамид.  Я, со  своими  богадурами,
пролил  немало крови:  в рукопашном  бою  мы рубили врагов мечами. Во  время
сражения лошадь Кичик-бека упала под ним,  и нам удалось  взять его  в плен.
Для  того чтобы  освободить из плена Кичик-бека, амир Хамид  и  амир  Юсуф с
ожесточением напали на нас. Один из пеших воинов с такой силой ударил лошадь
амира Хамида, что лошадь упала, и амир Хамид был тоже взят в плен. Амир Юсуф
повернул лошадь и вскачь бросился назад, по по пути стремя его запуталось за
стремя  встречного  всадника, и амир упал и тоже попал в наши руки. Искандар
Углан бежал  и присоединился к Ильяс-Ходже. Довольный только  что одержанной
победой, я  взъехал на  гору и стал собирать рассеянные толпы в  одно место.
Войско  мое  быстро  собралось, и  я  снова бросился на отряд Ильяс-Ходжи. Я
одержал верх,  но  в  то  время, когда я  намеревался схватить самого Ильяс-
Ходжу,  на  помощь к нему прискакал Искандар Углан и  сам  попал  в плен,  а
Ильяс-Ходже удалось убежать. Мы бросились в погоню  за  Ильяс-Ходжой. В моем
войске  почти  не  было  ни  одного  воина  с пустыми  руками,  так много мы
захватили  пленных, лошадей, оружия и  имущества. Я приказал привести к себе
всех пленных, чтобы  переговорить с каждым из них сообразно его положению. Я
принес Богу благодарственную молитву  за дарованную  мне победу  и перешел с
войском  в местность  Кар, где  и  остановился.  Я  разрешил  своему  войску
праздновать  победу,  пировать  и  веселиться,  а сам  через  день  приказал
привести к себе взятых в плен военачальников Ильяс-Ходжи.

     Прежде  всего  я обратился к  Кичик-беку и,  похвалив  его за  верность
своему государю, старался  разного рода  обещаниями  склонить его к переходу
снова на мою сторону, по он нс согласился подчиниться мне.

     Такую  же  похвалу  я  воздал амнру Хамиду. После них  я  выразил  свое
горячее одобрение  Искапдар  Углану  за  то,  что  он пожертвовал  собой  за
Ильяс-Ходжу;  я просил  пленных  военачальников объяснить мне,  чему следует
приписать, что они, обладая  таким многочисленным войском, были тем не менее
побеждены. Они ответили, что, по их мнению, это объясняется тем, что слава о
моей непобедимости внушает воинам  моих  врагов  такой панический страх, что
каждый мой удар по силе действия равен тысяче ударов.

     "Какому  же наказанию  должен  я  вас подвергнуть",  -- спросил  я. Они
ответили, что заслужили  казнь, но что в таком случае в стране Чете найдется
много   людей,    которые   сочтут   своим   долгом   отомстить   за   своих
соотечественников; если  же  я отпущу пленных, то  слава о  моем великодушии
привлечет ко  мне  многих людей,  которые подчинятся мне, узнав о милостивом
отношении моем к пленным. "Ты сам знаешь, что лучше: мстить или прощать", --
говорили мне пленные. Я снова попробовал заманчивыми обещаниями склонить  их
к  переходу  на  мою  сторону,  но  они  не  согласились,  н  я  убедился  в
непоколебимой преданности их своему повелителю. Щедро одарив их, я освободил
их  и  других  пленных  и  отправил всех  к  Ильяс-Ходже. Вскоре  я  получил
известие, что Ильяс-Ходжа пришел на берег Сыр-Дарьи у Ходжента. Я немедленно
двинулся туда с войском, но не нашел  Ильяс-Ходжи. Амира Сайфиддина  и амира
Джагу я послал,  чтобы овладеть  Самаркандом, а  сам я  стал охотиться  и  с
охотой тоже приблизился к Самарканду. Много моих родных  и знакомых вышли ко
мне навстречу со словами: "истинное дело исполнилось".

     Я остановился в Самарканде и послал человека,  чтобы  собрать отставших
по дороге воинов. В это время мне исполнилось 37 лет.

     Племена   страны  Чете,  без   всякого   постороннего  влияния,  начали
враждовать между собою и возмутились против своего правительства. Желая быть
полновластным правителем,  я  отправился  для  отражения их. В  это время  я
получил сведения, что амнр Хусайн,  тайно дейтвуя во вред мне, сговаривается
с  начальником  племени Тумны,  что меня  делать  ханом не следует.  а  надо
выбрать Караджуй Чагатая. Я написал амиру Хусайпу письмо, в котором высказал
мнение, что на царство годен лишь  тот, кто  много  и счастливо воевал и кто
уничтожит врагов.  Амир  Хусайн,  сговорившись  с нача.  гн.  никами племени
Тумны,  отыскал находившегося в бедности и неизвестности Кабуль-Шаха,  внука
Чагатай-хана, и посадил его на  престол. Я пришел  в  Кеш и там остановился.
Когда наступила  весна, распространился  слух, что  мятежники Чете с большим
войском  намерены  напасть  на Мавераннахр.  Амир  Хусайн в  страхе поспешил
собрать  совет  преданных  ему  военачальников, и  они норешили, что война с
войском  Чете без  моего участия немыслима. Будучи в  безвыходном положении,
они написали мне прошение. Хусайн писал, что он-- мой верный друг, что  свою